С широко открытыми глазами: мое возвращение в KoЯn

– Итак, программа рассчитана на 18 месяцев. Скажу неочевидное, но тебе здесь понравится. Почти каждой девушке нравится программа, по крайне мере, они ценят важность этого опыта, – сказала она, ободряюще посмотрев на Джиннею, а затем на меня. – У нас ограничено количество студентов. Это позволяет подобрать индивидуальную программу для каждого. Мы создаем атмосферу, которая позволяет студентам перестроиться, исцелиться и найти себя. Музыка, искусство, общение и новые впечатления – вот что мы готовы тебе предложить. Мы не проповедуем, но создаем комфортную среду, и в ней мы можем наблюдать, как Он строит отношения и вносит изменения в их жизнь, когда мы работаем с ними над школьными, семейными, подростковыми проблемами и жизнью в целом. Мы также проводим групповые занятия и обсуждаем актуальные для девушек вопросы. У нас нет запретных тем. Все наши проблемы – общие. Мы обсуждаем их, и каждый имеет право высказаться. Но если ситуация очень личная, то я провожу сеанс тет-а-тет. Учитываются эмоциональные, религиозные и социальные особенности наших подопечных. Бытие определяет сознание, поэтому мы создаем все условия для внутреннего роста каждой нашей ученицы. Огромное преимущество резидентного подхода заключается в том, что я действительно погружена в проблемы каждой и всегда готова поговорить.

Джиннею это не убедило.

– А сколько девушек у вас сейчас? – спросил я.

– Сейчас 14, но после переезда станет больше, – ответила Тиффани.

Было очевидно, что Джиннее не нравилось это место, и пламенный рассказ Тиффани о жизни в Awakening Youth не изменил ее мнения. Тиффани намекнула, что мне пора, поэтому я не стал больше тянуть и выложил Джиннее всю правду.

– Джиннея, мы здесь не для дружеского визита, – сказал я, чувствуя, как мое сердце сейчас выпрыгнет из груди. – Я оформляю тебя, ты останешься здесь.

Джиннея вскочила со своего стула.

– Нет! Я здесь не останусь! К черту это! Пошел ты! – воскликнула она. Она стала искать глазами выход, но вмешалась Тиффани.

– Джиннея, тебе нужно сесть, – твердо сказала она. – Успокойся и расслабься.

– Я не обязана тебя слушать! – воскликнула Джиннея.

Теперь же я был единственным, кто застыл на месте.

Тиффани придвинула стул:

– На диван, на стул, куда хочешь, но присядь.

Потерпев поражение, Джиннея села на стул и сердито заплакала.

Мое сердце разлетелось на миллион осколков. Я увидел страх и потрясение на лице моей маленькой девочки, и это практически убило меня.

– У тебя есть два варианта, – продолжила Тиффани. – Ты можешь либо успокоиться и смириться с выбором, который сделал за тебя твой отец, либо я буду вынуждена записать тебя на более строгую программу на месяц, после чего подумаю о том, чтобы позволить тебе вернуться сюда.

«Ого, – подумал я. – Она действительно знает, что делает».

– Твой отец рассказал мне о ситуации, в которой оказалась твоя семья, – продолжала Тиффани. – Я не хочу звонить в транспортную службу и просить их отвезти тебя в то место, но я это сделаю. Все зависит от тебя.

Вот и все. Все кончено. И Джиннея знала это.

Я знал, что поступаю правильно, но внутри меня все умирало. Я никогда раньше не испытывал такой боли. Все это напомнило мне, как однажды в детстве я отвез Джиннею к врачу и держал ее, пока доктор втыкал в нее иглу. И тогда, и сейчас ей нужна была помощь. И как ее отец я просто делал и делаю то, что должен.

– Брайан, ты не мог бы подняться наверх и уделить нам несколько минут? – спросила Тиффани, выводя меня из транса. – До твоего ухода необходимо, чтобы ты заполнил кое-какие бумаги. Ди тебе поможет.

Пережив самые напряженные несколько минут моей жизни, я понял, что нужно оставить Тиффани наедине с Джиннеей. Она должна была спокойно, но в то же время сурово помочь ей смириться с трудным началом процесса. И, честно говоря, я был за это очень благодарен. Мне было невыносимо видеть боль от моего предательства в глазах Джиннеи, поэтому я не хотел задерживаться здесь даже на секунду.

Я знал, что поступаю правильно, но внутри меня все умирало. Я никогда раньше не испытывал такой боли.

На бумаги ушло минут 20. Спустившись вниз, я увидел, что Тиффани уже забрала у Джиннеи самое ценное, что у нее было, – ее iPhone. А вместе с ним и Facebook, и Instagram, и Twitter.

По выражению лица Джиннеи было ясно: она поняла, что ее жизнь никогда не будет прежней.

– Джиннея, – ласково сказала Тиффани, – обними своего папу на прощание. Ему пора уходить.

Джиннея подошла ко мне, вцепилась в мою руку и начала безудержно рыдать.

Это.

Было.

Бесчеловечно.

– Мне очень жаль. – Джиннея медленно икала в промежутках между рыданиями. – Мне… очень, очень жаль, пап.

– Джиннея, я никогда не брошу тебя, – пообещал я ей своим дрожащим голосом. Я потерял контроль. Слезы текли по моим щекам и капали на плечо Джиннеи. Это было просто невыносимо!