S-T-I-K-S. Шпилька

На неё снова нацепили наручники и повели очередным длинным коридором. Стены тут были покрыты декоративными панелями вместо надоевшей краски, лампы спрятались за матовыми квадратными плафонами. Двери тоже стали другие — стеклянные, с элегантными золотистыми табличками вместо вручную намалёванных номеров.

За двери Шпилька заглядывала с любопытством и омерзением. Помещения за ними представляли из себя лаборатории с дымящимися колбами и непонятными ей устройствами, операционные, благо, пустые, какие-то склады. Были ещё крохотные комнатки, похожие на допросные — из мебели в них присутствовали только стол и два стула.

В одну из таких комнатушек её и втолкнули. Один из конвоиров приложил к считывателю карточку, и стеклянная дверь с тихим шипением отъехала в сторону и вернулась на место сразу, как Шпилька оказалась внутри.

Её уже ждали. За столом сидел худой, слегка чудаковатого вида мужчина со светлыми, давно не стриженными волосами и цепкими глазами. Скафандра на нём не было — значит, не внешник. А ещё Шпилька заметила, что на руках у него тоже надеты наручники.

Проследив за её взглядом, незнакомец торопливо спрятал руки под стол.

Шпилька, застыв у двери, без стеснения разглядывала незнакомца. Тот молчал, давил взглядом исподлобья и не спешил начинать разговор. Шпилька не выдержала первой.

— Что, теперь с ним драться? — подняла она глаза к потолку. — Ну уж нет! Всё, я пас. Устала.

Лицо незнакомца удивлённо вытянулось.

— Зачем со мной драться? Я знахарь.

— Прикольное погоняло, — бросила ему Шпилька. — Эй, Штайн или как там тебя? Делать-то что надо, а?

Шпилька злилась. Ей по самые уши хватило пробежки по полигону, а теперь её опять куда-то притащили, да ещё навязали непрошенную компанию. А хотелось просто отдохнуть. И подумать, наконец, как отсюда выбраться.

— Это не погоняло, а мой Дар. А зовут меня Гуддини.

— Да хоть Папа Римский, — раздражённо одёрнула его Шпилька. — На кой меня сюда притащили?

— Выяснить, какой Дар у тебя, — незнакомец позволил себе лёгкую, снисходительную улыбку. — Кстати, здесь есть камеры и микрофоны, но нет громкоговорителей. Так что Штайн всё видит и слышит, но вряд ли ответит.

Сказано это было таким тоном, что Шпилька сразу же насторожилась. Гуддини, хоть и производил с первого взгляда впечатление эдакого чудика, сумел всего одной ничего не значащей фразой акцентировать внимание на важном. Нет, о том, что за ней непрерывно наблюдают всюду, куда приводят, Шпилька догадывалась и сама, но сам факт того, что Гуддини её предупредил, говорил о многом.

Видимо, ей сейчас предстоит весьма необычный разговор, полный намёков и красноречивых умалчиваний. И в его процессе надо будет, в первую очередь, разобраться, кто перед ней — друг или враг.

— Мне сказали, тебя зовут Шпилькой, — нарушил затянувшееся молчание Гуддини. — Это… необычно. Чем заслужила?

— Танка знаешь? — вопросом на вопрос ответила Шпилька и, заметив, как знахарь недовольно нахмурился и едва заметно предостерегающе качнул головой, быстро добавила. — Ну, на нет и суда нет.

— Значит, так и не скажешь, за что тебя окрестили? — снова улыбнулся Гуддини.

Шпилька уселась на стул перед знахарем и вернула собеседнику улыбку.

— Жаль, что ты мне не доверяешь. Я ведь такой же заключённый, как и ты, — Гуддини, словно бы в сомнении пожевал губу и вытащил из-под стола руки. — Знаешь, что это не просто наручники?

— Догадываюсь.

— Они следят за всеми нашими показателями: давлением, температурой тела, скачками гормонов. И активацию Дара они тоже видят.

— Зачем им это?

Улыбка знахаря стала шире.

— Мы для них не только доноры, но и подопытные объекты. Тем, у кого Дары достаточно распространённые для Улья, вкалывают препарат, временно дезактивирующий способности, и сразу отправляются на ферму — так поступили со мной.

— А остальных — исследуют?

— Именно. Вот как тебя. Ты их явно заинтересовала.

— Это чем же? — нахмурилась Шпилька, активно переваривая как скрытую в намёках, так и словесно выдаваемую информацию.

Пока что всё, что она услышала, укладывалось в рамки её собственных предположений. А вот сведения о глушащем Дар препарате оказались для неё неожиданными.

— Они не могут понять твой Дар.

О том, что понять его она не может и сама, Шпилька предпочла промолчать. Гуддини это знать ни к чему, а внешникам — и подавно.

— А ты?

— Я знахарь, — мягко ответил ей Гуддини.

Шпилька задумчиво помолчала. Пока что у неё складывалось впечатление, что этот иммунный скорее на её стороне. Но никакой уверенности она не испытывала.

— Что они тебе пообещали?

Улыбка слетела с лица Гуддини. Знахарь прищурился, но ответил вполне честно.