С тобой? Никогда!

— С чего ты взял, что мне это будет интересно? — Дернула плечом, стряхивая с себя его прыткие пальцы.

— Как? — Усмехнулся он. — Между нами же особая связь. Ты ведь тоже это видишь? — Он придвинулся ближе. — Я нравлюсь тебе, ты мне…

— Какая же… хрень! — Не выдержала я. — Если такие вульгарные, примитивные методы все еще работают, то мне жаль тех девиц, которые на них ведутся. Мне нужно мыло, чтобы вымыть уши. Надо же, какой первосортный бред!

— Э-эх! — Левицкий хлопнул себя по коленям. — Похоже, мне пора на курсы повышения квалификации.

И мы рассмеялись.

— Ладно. Мне пора. — Взглянув на дисплей мобильника, сказала я. — Я должна была быть дома еще час назад.

— Мамочка будет ругаться?

В груди неприятно резануло.

— У меня нет родителей. — Прошептала тихо. — Никогда не было. Только бабушка.

— О, ясно. Ну, это. Прости. — Тимофей неуклюже потянулся, желая снова коснуться меня, но тут же передумал. Положил ладонь на ручку АКПП, тронул машину с места, направил ее на оживленную дорогу и вздохнул: — У меня вот есть. А тоже как будто нет…

— Хочешь мне на жизнь пожаловаться? — Не удержалась я, принимая правила его игры. — Я тебе не психоврач, учти.

— Не психолог. — Поправил Тимофей, смеясь. — И не психиатр.

— Какая разница?

— Разница есть, толстозадая.

— Как ты меня назвал?

— Толстозадая.

— Останови машину.

— Еще чего. — Он только добавил скорости. — Жалости ты от меня точно не дождешься, аппетитная моя.

— Если я толстозадая, зачем ты за мной потащился? — Пользуясь моментом, я рассматривала его руки, небрежно наброшенные сверху на руль.

— Просто хотел тебя чпокнуть.

— Не-е-т. — Отмахнулась я.

— Да-а! — Искренне заржал он.

— Похоже, я единственная, кто так долго терпит твои грубости и все еще не дал тебе по кумполу?

— О, Колбаса, я еще очень ласков с тобой!

— Охотно верю. — И, улыбаясь, отвернулась к окну.

— Ну, что? Давай сюда свой номер. — Потребовал Левицкий, остановив тачку у моего дома.

Я привычно взметнула взгляд вверх: проверила свои окна, а заодно Ярика. На автомате. В его комнате было по-прежнему темно.

— Не стоит, правда. — Я открыла дверцу, вышла, закинула сумку на плечо и наклонилась, чтобы взглянуть в салон в последний раз. — Как-то я не впечатлилась твоей наглостью, знаешь ли.

— Черт. — Нахмурился он. — Твоя задница не оценила мои гениальные шутки?

Выдохнув, показала ему средний палец, развернулась и направилась к двери. Странный, странный вечер. Еще более странный разговор с отшибленным на всю голову чуваком. Уйти и забыть.

— Обожаю тебя, Колбаса! — Донеслось от машины. Этот придурок опустил стекло, чтобы прокричать мне это. — Иди, не останавливайся, дай мне полюбоваться тем, как она двигается при ходьбе!

— Отмороженный!

Он посигналил.

Дурацкая ухмылка никак не желала сходить с лица. Я тихонько повернула в замке ключ и вошла в квартиру. На цыпочках прошла к своей комнате, чтобы не разбудить бабулю. Но все старания были напрасны: она не спала. Короткие всхлипы сопровождали ее шаркающие шаги.

— Ба? — Спросила я, врубая свет.

Ее трясло мелкой дрожью. Старое морщинистое лицо было красным, распухшим от слез, губы тряслись.

— Ба, прости, что задержалась. — Поспешила оправдаться я. — Встретила школьного друга, мы заболтались и я…

Не успела договорить — уставилась на бумажку, которую она мне протягивала. На мятом тетрадном листе был записан какой-то номер.

— Вот. Держи. — Бабушка шмыгнула носом, достала из кармана халата платок и приложила к слезящимся векам. — Звонила. Мать твоя. Беспутная.

— Мама? — Не веря глазам, я рассматривала номер, выведенный аккуратным бабушкиным почерком. Будто, если долго смотреть, эти цифры могут ответить на все мои вопросы.

— Да.

— И что сказала?

— Ничего. — Бабуля потрясла головой. — Как всегда. Точно ничего и не случилось. «Мам, привет, как дела? А у меня все прекрасно». Еще обиделась, что я с ней холодна. Вот. — Она указала дрожащим пальцем на бумажку. — Продиктовала, велела передать тебе, если захочешь ей позвонить.

— И всё? — Я села на кровать.

— Всё. — Бабушка села рядом, поникая плечами.

Я сложила бумажный квадратик вдвое, потом вчетверо, потом еще раз и еще. До боли сжала в побелевших пальцах. Что мне было делать с этой информацией? Что мне было делать с этим номером? Что я должна была сказать женщине, которую ни разу не видела? Я не слышала ее голос, не знала ее тепла, не представляла, кто она, и как я должна к ней относиться.

Моя растерянность превратилась в черную дыру, способную поглотить меня целиком. В глазах защипало. Когда-то я очень этого хотела. Узнать ее. Услышать, что она меня всегда любила. Просто по какой-то причине не могла навещать. А сейчас? Хотела ли я этого теперь?

15

Листок с номером телефона я положила под подушку. Наверное, поэтому полночи ворочалась и никак не могла уснуть. Наконец, не выдержав, встала, достала бумажку, переложила ее в комод и легла обратно.