С тобой? Никогда!

Я была готова к тому, что заведение с названием «Дурка» окажется не самым приятным местом, но это место оказалось настоящей грязной дырой. А ведь Левицкий предупреждал меня! Но разве я когда-то слушала чьи-то предостережения?

— Красивые девушки до десяти вечера проходят бесплатно! — Проорал мне в ухо охранник.

От него воняло табаком, а во рту не хватало переднего зуба. А еще он бесцеремонно шлепнул меня по заднице. Шлеп!

Решив, что это меньшая цена за удовольствие пребывания в этой цитадели разврата, я быстро просочилась в зал.

Внутри было темно и накурено. Музыка громыхала так, что стучала даже в грудной клетке, ударяя басами в ребра. Возле кривой двери с табличкой «Курилка», между гардеробом и зеркалом, дымили какие-то пьяные малолетки — на вид им было не больше пятнадцати. Густо подведенные черным глаза одной из них настороженно зыркнули в мою сторону и быстро потеряли интерес.

Сдав куртку (и мысленно попрощавшись с ней навсегда), я поспешила пройти к танцполу и направилась в бар. Гопники всех мастей, нетрезвого вида панки, простоватого вида мужички и отвязные девицы в мини — всё это соседствовало, извиваясь в толпе, как единый механизм. Я в своей светлой кофточке смотрелась, как одуванчик в зарослях репейника, и, конечно же, не могла не притягивать удивленные взгляды.

Заказав коктейль, скромно отошла к стене. Какой-то накуренный парнишка, пытающийся в танце застрелить своих приятельниц указательными пальцами, тут же отдавил мне ноги. Пришлось протискиваться ближе к сцене, уставленной инструментами. Здесь, в толпе вернувшихся из курилки малолеток, я чувствовала себя в большей безопасности, чем возле бара, среди пьяного отребья, искавшего себе подружку на ночь.

— Вы ждали этого долго! — Вдруг объявил чей-то грубый голос в микрофон. — Встречайте! Группа «Психушка»!

«Психушка» в «Дурке»? Вы шутите?

Малолетки завопили так, что у меня моментально заложило уши. Они бились в настоящей истерике, стучали ладонями по основанию сцены, свистели и толкали друг друга, желая подобраться ближе.

Через секунду на сцене появились музыканты, и вся толпа перешла на ультразвук, приветствуя их. Я прилипла к стене, прижала к груди стакан с коктейлем и почти не дышала. Даже в полутьме мне удалось узнать его сразу, стоило ему только появиться. Да, это был Ярик. В мешковатой черной футболке и рваных синих джинсах. Теперь он стал выше, шире в плечах, а его волосы рваными прядями спадали на казавшееся изможденным лицо.

Хотя и казалось, что вел он себя несколько скованно, походка его не изменилась. С ним были еще два парня и девушка. Каждый из них одевался на выступление явно второпях и во что попало. Девица, рыжая и тощая, в узких кожаных штанах и коротком топике, схватила гитару и тут же вдарила по струнам. Первый паренек сел за ударные и принялся отбивать яростный ритм, а второй устроился перед микрофоном — видимо, ждал, когда малолетки заткнуться, чтобы начать петь.

А я продолжала наблюдать за Яриком. Он развернулся лицом к толпе, встал за синтезатор и опустил пальцы на клавиши. Всё те же пальцы — длинные, красивые, созданные самой природой для игры на благородном инструменте. Но звуки, которые издавал сейчас черный «Casio» под его руками, больше походили на быстрый и дерганый пульс.

— Ночь! — Голосом из преисподней замычал солист. — Ночь на кладбище тиха! Ха-ха! Здесь всё во власти мертвецов до криков петуха! Ха-ха-а-а!

Казалось, он готов был сожрать микрофон — так смачно прижимался к нему толстыми губами, обслюнявливая, что мне становилось противно. А вот пятнадцатилетки были в полнейшем восторге: уже к середине песни они ревели, срывали с себя одежду, швыряли лифчики на сцену и падали дружно в обмороки.

Я стояла, не чувствуя ног, и смотрела на флегматичного Ярика, безо всякого воодушевления бацающего по клавишам под заунывный вой солиста, и не могла поверить своим глазам. Неужели, это и была его мечта? Неужели, о таком будущем он говорил? Этот парень хотел играть альтернативный рок, инди и соул, разве не так?

Изредка он поднимал глаза и с равнодушным видом смотрел в лицо беснующейся толпе. Мотал головой в такт и снова смотрел на клавиши.

— Яра! Яра! — Кричали малолетки, вытягивая руки в его сторону.

А я понимала, что мое сердце не билось все это время. С тех пор, как мы расстались, я не жила. Потеряла себя. И ужасно соскучилась по себе такой, какой бывала рядом с ним.

— Мои руки сведены за спиной! — Орал солист «Психушки», взывая не иначе как к самому дьяволу. — В смирительной рубашке не обрести мне покой! Смерть! Смерть, приходи за мной!

А мне хотелось дождаться конца этой вакханалии, подойти к Ярославу, взять его за руку и тихо спросить о том, что же стало с его жизнью? Ведь видно же, что всё это чуждо для него: это место, эти люди, эта музыка. Среди этих странных, всклокоченных панков, поющих про смерть, он и сам походил на мертвеца.