С тобой? Никогда!

Будто только это всю жизнь и ждали. И я потерял над собой контроль. Всё ее запах виноват — нежный, цветочный. И глаза — невозможно яркие, манящие. И губы — горячие, влажные, требующие продолжения, подводящие к самому краю. От всего этого сразу, от возможности обвивать ее руками и впиваться пальцами в мягкую кожу, в мои легкие ворвались свобода и адреналин. А еще сладкое беспамятство, потому что все, что происходило, было точно в тумане.

Мы стояли посреди репетиционной и целовались. Боже, я дотрагивался до нее, обнимал ее, прижимался своим телом к ее хрупкому телу — и это было так…непередаваемо. А мое сердце билось так сильно, что, наверное, его слышно было во всем здании.

— Ярик, — прошептала она, задыхаясь.

Мое имя из ее уст. Как что-то очень дорогое и желанное. Наверное, это была просьба притормозить, но меня лишь завело еще сильнее.

— Дашка…

Я зарывался пальцами в ее волосы, притягивал ее голову к себе и продолжал жадно целовать. Молнии, искры, целая буря блаженства! Я чувствовал, как ее руки блуждали по моей спине, как они комкали ворот футболки, пробуя наощупь через ткань силу мышц, скрытых под ней. Чувствовал, как Даша целовала меня, дрожа всем телом, и слышал, как она едва слышно постанывала. И от ее стонов я сам проваливался в невесомость.

— Это только потому, что я больше не толстая, да? — Пытаясь сохранить в голосе хоть толику твердости, вдруг отшатнулась девушка.

Ее губы все еще были вспухшими от моих поцелуев.

— Что? — Полет прервался. Я будто со всей дури ударился о землю. — Нет… Нет! Даша, ты всегда была самой красивой. И сейчас и тогда. — Ее лицо было искажено болью, и внутри у меня все перевернулось. — Даша!

Она пихнула меня в грудь. И бросилась к двери.

— Неважно, что я чувствую! — Пробормотала девушка огорченно. — Наверное, я не смогу поверить тебе. Ничего не выйдет. — Она преградила мне путь вытянутой ладонью. — Я всегда буду изводить себя по поводу того, что ты меня бросишь, если поправлюсь… Нет, это не то, что мне нужно. Прости.

— Даш. — Я все же перехватил ее руку. Потянул на себя. — Я всему миру скажу, что люблю тебя. — Подвел ее к синтезатору, подтянул стул, усадил ее на него. Сам сел напротив. — Скажу всем миру. Хочешь ты того или нет. Я скажу, что всегда любил и буду любить тебя одну. Любой. — Голос предавал меня. — В любом весе, настроении, возрасте. Слышишь? Клянусь, тебе не придется сомневаться во мне. Никогда.

Она все-таки смотрела на меня. Полуобернувшись, прижав руки к груди, боясь, что снова притяну ее к себе, и придется сдаться.

— Почему сейчас? — За шумным вздохом вновь послышалась неуверенность. — Когда я стала совсем другой? Почему ты не был способен полюбить ту девочку, которая всегда верила в тебя, которая с ума сходила, мечтая о том, чтобы ты подарил ей ее первый поцелуй?

Краски снова померкли.

— Да я любил тебя! Всегда! — Почти прокричал навстречу ее колючему взгляду. — Тебя одну и никого больше…

— Не ту толстушку. — Даша покачала головой и прикрыла ладонями пылающие щеки.

— Черт, да ты была самой красивой в этом дерьмовом мире! — В моем голосе взорвалась отчаянная хрипота. Я взмахнул руками, перепугав ее. — Просто я оказался уродом, который все разрушил… — Осторожно потянулся, чтобы коснуться ее ладони. — Прости меня, Даша. Если можешь, прости!

Она убрала руку так резко, что ударила по клавишам, стоящего рядом синтезатора. Заставив меня очнуться, тишину взрезали высокие ноты. Даша замерла в попытке удержать застывшие в глазах слезы, и мои руки бессильно опустились. В эту же секунду в коридоре послышались чьи-то шаги.

— Приве-е-ет! — Ленивой походкой ввалился в комнату Левицкий.

На мне все еще был запах Дашиного тела, во рту привкус ее потрясающих губ. Я даже не пытался скрыть свою злость и учащенное дыхание, а девушка даже не обернулась на звук шагов и на голос вошедшего. Даша продолжала смотреть на меня, будто пыталась распознать ложь в моих словах, но никак не могла.

— Я вот тоже решил встать сегодня пораньше и немного поработать. — Усмехнулся Тим, приближаясь к нам. — Для разнообразия. — Он наклонился к Даше, и его большой палец коснулся, поглаживая, ее щеки. — Как ты, мой пупсик?

«Пупсик…»

Я молчал, бледнея от злости, когда его губы по-хозяйски коснулись ее шеи.

«Да он издевается!»

Еще секунда, и я бы взорвался, но Даша стремительно вскочила, едва не опрокинув стул.

— Мне нужно идти. — Пробормотала она, не глядя ему в лицо.

Не умеющие лгать глаза блеснули злостью и растерянностью.

— Ух, не с той ноги встала? — Левицкий остановился, провожая ее удивленным взглядом.

— Не сейчас, Тим, пожалуйста. — Звонко цокая каблучками, она пронеслась к двери.

— Эй, киса, я знаю, как тебя расслабить. — Крикнул он ей в спину. И, не дождавшись ответа, ухмыльнулся: — Люблю тебя, детка!

Затем обернулся и вскинул темную бровь:

— Что это было?

— Не знаю. — Ответил ему тихо и глухо.

Почти сквозь зубы. И сжал пальцы в кулаки, наливаясь холодом и ненавистью.

Тим хмуро оглядел меня, развернулся и неспешно направился к выходу. Он остановился уже у двери: