С точки зрения Карфагена

Что характерно, вразумил: флот метрополии был в разы мощнее и неподчинение грозило серьезным наказанием. Менандр не говорит ни о каких вопиющих эксцессах наподобие «Хирам сжег город» или «продал население в рабство» — случись нечто похожее, упоминание было бы непременно. Да и Утика осталась на своем месте целехонькой.

Можно предположить, что тут вновь сработала психология торговца, носи Хирам хоть десять царских венцов: разорять собственную колонию экономически нецелесообразно. Убивать своих же, — финикийцев! — еще хуже: на их место могут придти какие-нибудь греки и потом замаешься выставлять их вон со столь выгодно расположенного и богатого полуострова. Оттого следует продемонстрировать заблудшим родственничкам военное превосходство и потребовать вернуть деньги. Конечно же, с строжайшим наказом, впредь ничего подобного не допускать, иначе...

Иначе что?

И вот тут-то Финикия попала в ловушку, не осознав, что «инцидент в Утике» грозит далеко идущими последствиями. Тир был на высоте своего могущества, Хирам Великий увлекался политикой, строительством и совместными с израильтянами морскими экспедициями на малоисследованный юго-восток по Индийскому океану. Царь или не понял, что времена меняются, или решил, что на его веку проблема возможного отложения провинций «морской империи» исчерпана. А в будущем пусть разбираются наследники.

Из коротенького, в несколько слов, сообщения Менандра, можно сделать следующие выводы. Перво-наперво, военная экспедиция Хирама была снаряжена потому, что жители Утики сознательно отказались платить, о чем наверняка официально сообщили в Тир, поставив царя перед фактом. Если бы корабли с налогами утонули в шторм или подверглись нападению пиратов, можно было бы оправдаться, принести формальные извинения и внести средства позже.

Ситуация же выглядит совсем иначе: Хирам Великий не стал бы поднимать военный флот и отправляться лично к берегам Ливии, не возникни прямой угрозы власти Тира и не знай он о таковой достоверно. Значит, имел место бунт против устоявшихся правил и традиций.

Во-вторых, подобный мятеж в отдаленной колонии мог произойти лишь в одном случае: за период с 1100 по 950-940 годы до н.э. Утика становится самодостаточным государственным образованием, то есть способна полностью снабжать себя продовольствием, обеспечивать безопасность в ближайшем радиусе и вести самостоятельную торговлю в западном Средиземноморье. Больше того, население успешно справляется со всеми перечисленными задачами, а значит растет не только количественно, но и качественно.

Спрашивается — зачем делиться прибылью с отдаленным Тиром? Почему это мы должны отдавать десятую часть дохода какому-то там царю Хираму?

Начался постепенный отрыв африканской колонии от метрополии. Всего за полтора столетия Утика развилась настолько, что решила сбросить опеку, однако не рассчитала силы и на время вынуждена была покориться обстоятельствам. Испытали удачу, проверили метрополию на прочность, отделались легким испугом. Время еще не пришло.

Над самой же Финикией сгущались тучи, и гроза разразилась всего через два столетия.

Глава II. Ассирийское нашествие

Описанное выше вторжение Тиглатпаласара I в Финикию можно было бы считать прискорбным, но вовсе не фатальным инцидентом — поход ассирийцев 1111 года до н.э. не являлся полноценным «завоеванием», это был единичный грабительский набег: пришли, малость повоевали, потребовали дань, отдохнули на море, вернулись обратно. Тем более, что после смерти Тиглатпаласара Ассирия не сумела закрепить успех, сцепилась с арамейскими кочевниками, откатилась на свои исконные земли и перешла к глухой обороне, на долгое время выпав из глобальной политики Передней Азии.

Но, как и было сказано, однажды ассирийцы вернулись, и тут крепко досталось всем и каждому, включая Финикию. Те самые «большие парни с большими амбициями» взялись за возведение первой классической империи к западу от Китая, где, если верить легенде о Хуан-Ди, этому искусству научились во времена, когда предки ассирийцев еще сидели на деревьях, кидаясь друг во друга финиками.

В IX веке до н.э. царь Ашшурнацирапал II, разобравшись с арамеями и вавилонянами, обратил орлиный взор на запад. К побережью Средиземного моря его армия прибыла в 868 году, не встретив ни малейшего сопротивления: финикийские города, понимая, что в случае большой войны не избежать крупных безвозвратных потерь, выплатили разовую дань, пускай и в колоссальных объемах.

Царь Ассирии Ашшурнацирапал II.

Встречать царя отправилась представительная депутация из богатых купцов, за которыми тянулись влекомые быками телеги, доверху набитые сокровищами: слитками драгоценных металлов, пурпурными тканями, посудой, эбеновым и красным деревом, слоновой костью — то есть всем тем, что в суровой Ассирии было очевидным дефицитом, а для финикийцев лишь товаром, доставляемым в Тир, Сидон, Библ и Арвад со всех концов «морской империи».