С трех языков. Стихи

Поэзия Несси открыта будничному миру, миру простых вещей и простых людей, о чем говорят названия его первых книг, «Будние дни» и «На обочине», — недаром в одном из интервью, вспоминая отроческие годы, поэт признается: «Мы читали Пратолини, Павезе, Пазолини. Я хотел быть неореалистом». И дальше, в том же интервью: «Жизнь накладывает отпечаток на людей. Я глубоко убежден, что я такой же, как человек, идущий по улице… Для меня литература — все равно что рукопожатие». О героях своих стихотворений и с самими их героями Несси говорит на их языке — простом, без малейшего признака высокопарности, равносильной, в его представлении, ложному пониманию поэтичности. В основе его образов — все то, что составляет повседневную жизнь человека, живущего или случайно оказавшегося рядом: насущный хлеб, орудия труда, отношение к ближнему, к природе. Несси тесно в четырех стенах, для него важно встречаться с читателями, участвовать в поэтических фестивалях, открывать для себя новые «площадки», одной из которых осенью 2010 года стала для поэта Москва, где он с успехом два вечера подряд читал свои стихи перед благодарной аудиторией.

В переводе на русский отдельные стихотворения Несси печатались в «Иностранной литературе» [1998, № 9 и 2002, № 9] и вошли в книгу «Итальянская поэзия в переводах Евгения Солоновича» [М.; Радуга, 2000].

Перевод публикуемых стихотворений выполнен по изданию «Похититель мелочей» [«Ladro di minuzie». Bellinzona: Casagrande, 2010].

Стихотворения «Берн, автобусная остановка, вторая половина дня», «Воскресное утро» и «Ночной дождь» получены переводчиком от автора в рукописи. Редакция благодарит Альберто Несси за любезно предоставленное право безвозмездной их публикации на страницах журнала.

Усопшие

Странные эти усопшие, смотрят на нас из ниш
с виноватым видом. Увидимся позже,
говорят. Этот — улыбчивый, в галстуке-бабочке,
в котором ходил на концерты; тот
сбил во хмелю парнишку и сам разбился;
выцветшая женщина, умершая в двадцать девятом,
мне бы понравилась в этом платье
с вышитыми листьями вроде листьев платана,
покидающих ветку, чтобы нарисовать
восьмерку в утреннем воздухе.
Ну а ты
неуверенно смотришь на меня,
                                                ты, с ямочкой на подбородке,
сомневаясь, что жил на свете. Вылитый я.

На границе

Что ты укажешь в таможенной декларации?
Фартук в белую и синюю клетку
Ножной «Зингер» на котором ты шила
обручальное кольцо которое не снимается с пальца
чайный сервиз с дамами в кимоно
за стеклянной дверцей буфета?
Или жестяную коробку со шприцем
без которого ты не могла бы делать уколы соседям

ходики с гудящими в лад

золотыми пчелами времени?
Неужели придется оставить таможенникам
в их беспощадных и жалостливых руках
и шерстяную шаль сидя в которой подолгу
ты перебирала печальные тайны
когда к этому располагала пасмурная погода?

Январская ода