С царем и без царя

Когда добровольцы обратились к французскому командованию с просьбой выяснить его предположения, оно ответило: «Потерпите — нам нужно протянуть время до подхода подкреплений...» А когда их подошло вполне достаточное количество — в это самое время французы сдали Николаев и Херсон исключительно благодаря нежеланию сражаться, причем и греческим отрядам было приказано не защищать эти города... При деревне Березовке французы были обращены в паническое бегство несколькими сотнями плохо вооруженных большевиков.

Так закончилась славная эпопея спасения юга России французскими оккупационными войсками.

19

Положение русских в Одессе.

С первых дней приезда моего в Одессу я вновь стал хлопа-тать о получении визы для проезда в Париж. Русские были обязаны подчиняться установленным союзниками правилам: всякий русский мог вне пределов России передвигаться только под контролем межсоюзнической комиссии. Одесское отделение этой комиссии возглавлялось французскими лейтенантами, без разрешения которых нельзя было выехать, даже если была получена виза от консула любой державы. В визе на Париж мне было вторично отказано. Тогда я стал хлопотать о разрешении на въезд в Румынию, так как союзная комиссия предложила мне избрать путь на Константинополь, куда она нашла желательным направить волну русских беженцев. Вопрос этот кончился уплатой мною тысячи рублей начальнику добровольческой контрразведки, после чего виза румынского консула получила санкцию межсоюзнической комиссии (кому попала эта тысяча, не знаю).

Во время бесконечных перипетий, переживавшихся мною из-за выходок лейтенантов межсоюзнической комиссии, ставивших на моих визах иностранных консулов свое неизменное «refuse» (отказано), я обратился в Одессе к представителям так называемого «всероссийского правительства» с просьбою помочь мне... Увы... Они были только представителями власти, но не ее обладателями. Правительство это было образовано в Екатеринодаре генералом Деникиным, назначившим председателем его генерала Драгомирова. Стремилось оно подчинить своему влиянию Одессу с Новороссией, в то время не подпавших под власть петлюровцев благодаря французским оккупационным войскам.

В Одессе представители Добровольческой армии и «всероссийского правительства», не будучи облечены никакой властью, должны были по каждому пустячному вопросу сноситься с Екатеринодаром. Если принять во внимание чисто технические, иногда совершенно непреодолимые препятствия к таким сношениям, а также нервную обстановку, в которой протекала тогдашняя одесская жизнь, то станет вполне понятна причина начавшегося разлада между французским командованием и русской Добровольческой армией. Не могли наладить отношения с французами и наши вошедшие в правительство генерала Деникина министры царского режима, старавшиеся себя выставить людьми левых убеждений, причем один из них, Сазонов, договорился перед севастопольскими журналистами до признания, что он был жертвою старого строя.

Незадолго до ухода французов в Одессу приехал командующий войсками на востоке генерал Франше д'Эспере, который без каких бы то ни было предварительных переговоров с Добровольческой армией назначил при французском командовании особый совет из русских общественных деятелей и самым бесцеремонным образом устранил представителя добровольческой власти генерала Гришина-Алмазова. В Одессе в то время стали носиться тревожные слухи о постепенном приближении петлюровцев и готовности значительной части еврейского народонаселения Одессы содействовать захвату ими власти в городе. Нужно было подумывать о том, как бы ускорить свой отъезд. Для этого необходимо было преодолеть последнее препятствие — получить от французской комиссии «баз наваль» право на занятие места на одном из отходивших в Румынию пароходов.

20

Галац. Эвакуация Одессы.

Однажды ко мне в номер вошла красивая дама со словами: «Здравствуйте, папаша». В большом изумлении я спросил, не ошиблась ли она. «Нет», — ответила она и объяснила, что она — моя крестница. Я вспомнил, что, будучи молодым офицером, крестил дочь одного из моих полковых сослуживцев. В настоящее время она была замужем за офицером, до революции служившим в корпусе жандармов, а теперь находившимся на службе в Добровольческой армии по наблюдению за чем-то в порту. Благодаря такому положению ее мужа я имел возможность, избегнув обращения к «баз наваль», сесть на пароход «Адмирал Кашерининов», выходивший последним из Одессы в Галац — за двое суток до начала эвакуации французских оккупационных войск.

Прибыв в Галац, я первым сошел с парохода, воображая, что, имея ленту румынского креста, буду радушно принят в сохранившей белое направление стране, тем более что пять лет тому назад, сопровождая государя императора в Констанцу, я завязал личные хорошие отношения с главными руководителями румынской государственной полиции.