С. У. Д. Три неоконченные повести

И у всех так: дети воспроизводят своих родителей, будто кто-то, по странной иронии, перезаписывает на плёнку одну и ту же песню: из рода в род, из поколения в поколение. И если твои родители родили тебя в аду, то и ты будешь жить в аду, и твои дети будут жить в аду, и так по кругу.

И кажется, что из всего этого есть только один выход: не рождаться здесь вовсе. Если люди перестанут рождаться – ад опустеет.

Дартс, или Пять жизней /

Повесть о пропавшем человеке

Глава I

Странное тревожное состояние появилось во сне. Андрей вдруг замёрз, но не потому, что Светка перетянула одеяло на себя – замёрз изнутри. Он приоткрыл глаза, покосился в сторону мирно посапывающей девушки и чуть не свалился на пол от ужаса.

У Светки не было… головы.

«Я сплю, – подумал он, до боли зажмурив глаза. Во рту появился сильный привкус горечи. – Чёрт бы побрал эту Светку вместе с её лимонным пирогом!»

На память пришло лицо Светки, когда она резала лимоны для начинки – он давно заметил, что нож в её руке придавал лицу недоброе, опасное выражение. Ещё вспомнилось, как потом, вечером, она стояла перед зеркалом, хмурилась и ныла ему что-то про первые морщины…

– Какая дурь, – произнёс он вслух и решительно посмотрел на соседнюю подушку.

В сумрачном кисельно-голубом свете раннего осеннего утра его взгляд выхватил розовые яблоки на Светкиной пижаме, маленькие кремовые пуговицы (три из них были пришиты белыми нитками, две – чёрными), ярко-коричневого цвета родинку чуть ниже левой ключицы, дурацкий маникюр с неаккуратно нарисованными зайцами… Головы не было.

Он вскочил и впопыхах оделся.

– Андрюш, ты куда? – послышался сонный голос Светки.

– Домой. Надо… мне. Срочно.

– А, понятно… Ну, иди.

«Что тебе может быть понятно без головы? – раздражённо подумал он. – Ты и с головой сообразительностью не отличалась, а теперь кошмар вообще…»

На улице моросил мелкий и нудный дождь. От него зябко веяло пронизывающей прохладой. В округе стояла до жути незыблемая тишина. Только гаркнула один раз пронзительно где-то вдалеке одинокая ворона.

Андрей обернулся на Светкин дом – деревянный коттедж с досками, облезшими от краски, с мутными стёклами окон, потемневший, имевший вид крайней дряхлости. От него, возвышавшегося на крутом бугре, спускалась в низину раскисшая жирной грязью грунтовая дорога. Она вела к крохотной деревушке в десять дворов. Отсюда, с возвышенности, деревушка казалась совершенно заброшенной. Однако Андрей, приближаясь к ней, всё больше прогонял страх и словно бы приходил в сознание.

«Дурь какая-то! – недоумевал он. – Ну, вот как же Светка смогла бы без головы разговаривать, м?»

Ему даже захотелось вернуться, чтобы доглядеть – действительно, как? Но страх, возникший от одной мысли снова увидеть Светку без головы, сразу же заставил передумать.

К тому же появилась ещё одна проблема. Андрей никак не мог вспомнить, куда он шёл. Помнил, что домой, но не помнил, где его дом. Так и застыл посреди деревушки, озираясь по сторонам. Изо всех сил напрягая память. Тщетно. Порылся в карманах, нашёл изрядно тронутый ржавчиной старинный ключ с брелоком в форме дольки лимона.

Поразмышляв над этим, он решил пройтись по безлюдным дворам, примеряя, не подойдёт ли ключ к какому-нибудь замку. Прошёлся. Нет, везде на дверях висели замки накидные – тяжёлые, амбарные, и ключ к ним не подходил.

Один из дворов был немного на отшибе – в глубине большого, заросшего бурьяном сада. Здесь всюду на земле валялись яблоки, – в основном, уже сгнившие, но кое-где попадались и целые – очень красивые, розового цвета, совсем как на Светкиной пижаме. Дом – приземистая изба в два окна, мазанка, белённая извёсткой, кажется, лет сто назад, с соломенной крышей и неказистым покосившимся крыльцом.

Андрей неуверенно приблизился к двери, выкрашенной тёмно-горчичной краской, без особой надежды попытался вставить ключ в замок.

– Кто тама лазиить? – услышал он вдруг за спиной, вздрогнув от неожиданности, так что ключ неловко выскользнул из рук, улетел на мокрые ступеньки и от них отскочил в маленькую лужицу у крыльца.

Возле этой лужи растопырилась, опираясь на палку, скрюченная бабка.

– А, это ты, штоля, – пробурчала она. – Нагубенилси уже иде-то, успел.

Её маленькое остроносое лицо с надвинутым на глаза тёплым клетчатым платком, в ворсинках которого поблескивали мелкие дождевые капли, выглядело весьма сердито.

Андрей возмутился и хотел твёрдо заявить бабке, что он нисколько не пьян, но язык, отчего-то бесчувственно чужой, непослушный, пролепетал с омерзительной учтивостью:

– Здрасте, баб Маш.

– Здрастя, давно не видались, – передразнила она, оглядев его с ног до головы тусклыми, почти бесцветными глазами с припухшими веками. – Чаво надоть-то, Серожа?

– Я не Серёжа, – скривился в ухмылке Андрей, обидевшись.

– А я табе не баб Маша, – отрезала бабка. – Чаво надоть, говорю?

Он окончательно растерялся, стал объяснять сбивчиво:

– Я не знаю… тут с замком что-то… ключ не подходит…