С волками жить... [СИ]

— Спать ложись, — сказала она гостю, когда тот вернулся, — а я до ветру схожу. И погляжу, нет ли кого вокруг…

Айлан молча кивнул и улегся. Не подсматривал — неужели бы Люта его не почуяла? А главное, не спросил, зачем она взяла с собой двустволку. Впрочем, что тут странного, когда кругом и волки, и оборотни?

А вот Эре учуял ее издали и чуть не напрыгнул, когда она отворила дверь сарая.

— Тихо ты! — шикнула она. — Вот, было у Айлана с собой. То или нет? Не знаешь? Ну хоть попробуй!

Эре отступил на шаг.

— Боишься? А я не боюсь! — с этими словами Люта вонзила в земляной пол нож с костяной рукоятью и ловко кувырнулась через него. — И что скажешь? Очень я поменялась?

«Волчицей я тебя уже видел…» — задумчиво ответил Эре.

Да не только видел, могла бы ответить Люта, но не стала. Интереснее было, что с ней сделалось… Шерсть, лапы, хвост… но полнолуние уже минуло! А значит…

«Нужно верить, что получится», — сказала она и перекувырнулась обратно.

Отряхнула штаны и добавила:

— Ты не веришь, вот ничего и не получается! Даже если это не тот самый нож… все равно!.. Попробуй!

Волк прыгнул, и Люта отпрянула.

Приземлился он как-то неловко, заскулил… и вдруг поднял голову.

Глаза у него оказались не волчьи, как у Люты, серо-голубые. Цвет волос не разобрать, настолько они отросли, спутались и перепачкались. Вроде бы светлые. А уж какие на нем были обноски…

— Правильно. Верить надо, — обрывисто сказал он и вдруг заплакал, вернее, тихо завыл, уткнувшись в колени. — Как много времени ушло даром, сколько я потерял!

— Ты дурак какой-то, — сказала ему Люта и подобрала нож. Нельзя таким разбрасываться. Тот нож или нет, а все же лучше держать при себе. — Расколдовался — и ревет, как девчонка. Да не вой ты, не то Айлан придет, а тогда…

Накаркала: дверь сарая распахнулась, на пороге встал Айлан с ружьем. Только он целился в темноту — свечу Люта тут же задула, — а сам стоял так, что позади был светлый снег.

— Уйди по-хорошему, — сказала Люта и сама удивилась — откуда в ее голосе такие ноты? Похоже на горловой рык, но она же человек сейчас!

— С ума сошла? Ты — дешевка, вас таких — ложкой ешь, а этому оборотню цены нет! Мне за него…

Айлан не успел договорить — Люта разрядила в него оба ствола. Перезарядила — она умела делать это на ощупь, — но уже не понадобилось.

— Ты что? Хватятся же! — сорванным голосом от вытья сказал Эре.

— Нет. Пошел в горы и пропал. Поможешь оттащить его подальше, — велела Люта. — Не сейчас, завтрашней ночью. Не успеет протухнуть на холоде-то. Да его и тухлого сожрут… А теперь пойдем домой. Тебя надо отмыть, а то кто другой, может, на тухлого польстится, а я нет!

— Ты…

— Волчицей я краше, а так… Не нравлюсь — скажи, пойму. Лицо у меня… — Люта невольно коснулась шрама. — Говорить красиво не умею. Стреляю разве что метко.

— Да я не о том! Чтобы меня девушка выбрала… — Эре улыбнулся, — это Луна должна на землю упасть.

— Тогда мы оборачиваться не сможем. Или вообще все умрем. И я уже тебя выбрала, забыл, что ли?

— Думал, померещилось…

Они умолкли.

— Я все равно буду оборачиваться на полную луну, — сказала наконец Люта. — Но зато теперь смогу превращаться в любое другое время. Как удобно охотиться!

— А я могу быть человеком… — прошептал Эре и улыбнулся. — И в охоте я тебе всегда помогу. Будешь загонять, а я стрелять. Или наоборот, как захочешь.

— Так… останешься? — тихо спросила Люта.

Он кивнул.

— А брату мстить станешь?

Эре долго молчал, потом покачал лохматой головой.

— Не смогу. Я, пока прятался, узнал — всех сестренок он уже сговорил. За хороших людей, за тех, за кого бы я сам ручался. А он или не он приказал убить родителей…

Эре снова умолк.

— Да, я хотел бы узнать, — сказал он наконец. — Но пока Ири будет хорошим князем. Лучше меня. Сама понимаешь, князь-оборотень — это…

Он снова помотал головой и спрятал лицо в ладонях.

Люди такие странные, подумала Люта, даже она не прячет свой шрам, а у Эре лицо чистое! То есть грязное, но без отметин!

— Ири мог убить отца, чтобы занять его место, хотя зачем? Он и так бы его занял… Побыстрее разве что? — сказал он наконец. — Но маму он бы не тронул. Никогда. Он бы скорее ее спас, чем сестер.

Помолчав, он добавил:

— Может, я чего-то не знаю о родных. Может, у Ири были свои планы. Спросить бы, но…

— Тебя все равно не подпустят к брату, — сказала Люта. — Пойдем в дом, воды согрею, пока печка не остыла, а то ты хуже поросенка!

Отмытый Эре оказался белокожим, почти как сама Люта, а патлы его пришлось обрезать — расчесать не вышло. Хорошо, отцовской одежды хватило…

— Ты спи, — сказала Люта, силком впихнув в Эре кашу с мясом и потрепав его по плечу. — Лежи и спи. Под метель спать хорошо.

— А ты?

— У меня еще дел… — она кивнула на таз с посудой, на печку. — Об этом не думай. Управлюсь, давно одна живу. Ну, когда окрепнешь, тогда с дровами поможешь, а пока и так тепло, да?

— Тепло… — согласился Эре, укрылся с головой и все, буди, не буди…

— Сколько ж тебя гнали? — вслух сказала Люта. — И зачем? А, пропади вы все пропадом!