С запахом лаванды и пепла

Севастополь встречает теплом и ярким солнцем. И не скажешь, что сейчас самое начало октября, по ощущениям – конец лета, даже деревья едва тронула желтизна. Бреду по перрону, колесики сумки мерно стучат на стыках тротуарной плитки. Игнорирую зазывал-таксистов и пытаюсь вспомнить, куда засунула солнечные очки. Судя по всему, быстро их не найти. Может, стоит снять пальто? Местные одеты легко, кое-кто даже в футболке, но мне боязно. Трудно перестроиться – в Питере, откуда я приехала, уже настоящая осень, сырая и хмурая. Ничего, потерплю, мама обещала, что идти мне недолго.

Миную здание вокзала, кое-как спускаю сумку по невысокой лестнице, пересекаю небольшую привокзальную площадь… и упираюсь в забор.

– Блин, мама…

“Напрямик пройдешь, через пути, выйдешь прямо к Автовокзалу, а там рукой подать, дорогу перейдешь – и считай пришла…”

Ага, как же…

Очень хочется психануть и расплакаться – меня вообще не должно здесь быть! Наверное, плохо так говорить, в Севастополь я приехала не отдыхать на море, а помочь больному дедуле, но чувства именно такие.

Звонит телефон. Судя по мелодии – мама. Будто почуяла мое состояние за две тысячи километров. Отвечать не спешу. Сперва убираюсь с дороги, пристраиваю сумку, сбрасываю рюкзак, выдыхаю и только потом принимаю вызов:

– Мам, я понимаю, что ты тут двадцать лет не была, но как бы… Тут все поменялось! Тут забор!

Мама спокойна как удав:

– И тебе привет, лягушонок. Добралась?

– Привет. В процессе, – бурчу недовольно. – Нет тут прохода по путям, как ты говорила! Забор поставили, все перегородили.

Мама удивленно хмыкает:

– Обидно. Но там и в обход недалеко.

Фыркаю в ответ. Даже комментировать не хочу. Справа – подъем к дороге, по которой плотным потоком едут машины, слева – закрытые ворота. Впереди за забором – железнодорожные пути, за ними – высоченные пирамидальные деревья, видимо, те самые севастопольские тополя, про которые любит вспоминать мама, а еще дальше – холмы, усыпанные невысокими частными домиками. Ни автовокзал, ни автобусы разглядеть не могу. Чувствую отчаяние. Город совсем не кажется приветливым, когда нужно топать по утренней жаре неизвестно куда, да еще и с тяжеленной сумкой, даром что на колесах, и с рюкзаком за плечами. Восторг, который испытала, увидев за окном вагона море, вмиг испаряется.

– Ну прости, дочь. Кто ж знал. Всю жизнь так ходили. Хорошо, не отправила тебя еще более короткой дорогой, сейчас бы возвращаться пришлось.

– Всю жизнь… Мам, ты когда тут последний раз была?

Теперь она молчит. Да-да, я знаю: запрещенный прием, маме нельзя появляться в Севастополе. Почему – понятия не имею, этого мне не говорят, знаю только, что буквально под страхом смерти. Верю не столько ее словам, сколько ужасу, что мелькает в маминых глазах каждый раз, когда речь заходит о поездке в Севастополь. Звучит как бред, но я всю жизнь слышу это “нельзя”, и от мамы, и от дедули, а за последние пару недель так ежедневно. И если честно, я устала от этих семейных секретов и скелетов в шкафах. Поэтому не могу не уколоть.

– Ладно, разберусь, не маленькая, – стараюсь, чтобы голос звучал спокойно. – Навигатор мне в помощь.

– Позвони, как доберешься, – слышу напоследок. – Я волнуюсь.

Не понимаю, чему тут волноваться. Я давно не ребенок, два года как совершеннолетняя, да и город не криминальный. Но по голосу слышу: мама реально волнуется. Поэтому не спорю:

– Всенепременно.

Оглядываюсь, потом долго смотрю на небо: высокое, ярко-голубое, без единого облачка. Решаюсь, снимаю пальто – свежо, но не холодно. Не замерзну. Стягиваю с запястья резинку и собираю волосы в хвост. Нахожу адрес дедули и строю в навигаторе маршрут – меньше километра, и впрямь недалеко. Сую в уши наушники-капли, включаю “Мою волну”. Алиса будто чувствует, что мне нужна поддержка – под бодрую “Maybe I believe” Volbeat кое-как поднимаюсь на холм – старый асфальт разбит. Но на мосту все меняется, идти становится легко. Колеса сумки мягко скользят по новому асфальту. Солнце не жарит, наоборот, греет макушку и поднимает настроение. Если не психовать и драматизировать, оказывается, Севастополь уютный и удивительно зеленый город. Насколько вижу, деревья тянутся по обеим сторонам улицы. Одно слово – юг. А ведь совсем рядом плещется и серебрится на солнце море, я любовалась им почти до самой остановки поезда, и мне даже кажется, я чувствую в воздухе его легкий соленый запах.

К автовокзалу подхожу под Sunrise avenue. Настроение медленно улучшается, шаг сам подстраивается под четкий ритм задорной “I help you hate me”. Пока стою на светофоре, осматриваюсь. Здание автовокзала симпатичное, но почти крошечное, прячется за высокими тополями – не удивительно, что не смогла разглядеть его от ЖД-вокзала.

Перехожу дорогу, огибаю небольшой рынок и оказываюсь на улице Ревякина. Если верить навигатору, я почти пришла. Здесь зелено так, что жилых домов не видно. А еще тихо и пустынно. Зато над ближайшим забором висит грузовик. Неожиданная инсталляция. Даже останавливаюсь на пару секунд, чтобы сфоткать. И эта заминка сбивает.