С жизнью наедине

С глубоким вздохом Лени открыла шкатулку. Чего там только не было! Дешевенький серебряный браслет с брелоками, ключи на кольце с надписью «Полный вперед!», розовая раковина гребешка, вышитая бисером замшевая монетница, колода игральных карт, фигурка эскимоса с копьем, вырезанная из моржового бивня.

Лени перебирала эти пустяки, пытаясь угадать, с каким событием в маминой жизни связан каждый из них. Такие браслеты с брелоками дарят друг другу подружки в школе, и это напомнило Лени о том, что она многого не знает о маме. Вопросы, которые она так и не задала; истории, которые мама не успела ей рассказать. Теперь уж этого не вернуть. Ключи Лени узнала — они были от дома в глухом переулке в пригороде Сиэтла, где они жили много лет назад. Ракушка напомнила о том, как мама любила собирать всякую всячину на пляже, а замшевый кошелек она, скорее всего, купила в сувенирной лавке в какой-нибудь резервации.

Была здесь и стопка из «Морского волчары». Кусок коряги, на котором было вырезано «Кора и Эрнт, 1973». Три белых шарика из агата. Фотография со свадьбы родителей в мэрии. Мама счастливо улыбается; на ней белое платье, юбка-колокол доходит до середины икры. Белые перчатки, в руках одна-единственная белая роза. Папа в черном костюме с узким галстуком с неловкой улыбкой обнимает маму. Они похожи на детей, которые нарядились взрослыми.

На следующей фотографии их «фольксваген» с коробками и чемоданами на крыше. Сквозь открытую дверь виден хлам на полу в салоне. Снимок сделан за несколько дней до того, как они отправились на север.

Они втроем стоят перед автобусом. На маме широченные джинсы-клеш и топик. Белокурые волосы собраны в хвостики, на лбу бисерная повязка. На папе светло-голубые синтетические брюки и рубашка с широким воротником в тон. Лени стоит перед родителями, на ней красное платье с круглым белым отложным воротником (такой воротник был у Питера Пэна) и кеды. Мама и папа положили руки ей на плечи.

Маленькая Лени лучится счастливой улыбкой.

Фотография расплылась, задрожала в руке.

Вдруг она заметила что-то красно-сине-золотистое. Отложила фотографию, вытерла глаза.

Военная медаль. Красно-бело-синяя лента, на заостренном конце — бронзовая звезда. Лени перевернула звезду, прочла надпись: «Героический или похвальный поступок. Эрнт А. Олбрайт». Под медалью — сложенная вырезка из газеты с заголовком «Военнопленный из Сиэтла освобожден» и фотография ее отца, который таращится в пространство. Тут он похож на труп, ничего общего с мужчиной на свадебном снимке.

«Жаль, что ты не помнишь, каким он был…» Сколько раз мама ей это говорила?

Лени прижала фотографию и медаль к груди, словно могла впечатать их в душу. Вот о чем ей хотелось бы помнить — об их любви, о его героизме, о том, как они смеялись, как мама собирала всякую всячину на пляже.

В шкатулке осталось два предмета. Конверт и сложенный лист бумаги.

Лени отложила фотографию и медаль, взяла лист бумаги, медленно развернула. Увидела мамин изящный почерк воспитанницы частной школы.

Любимая моя красавица-доченька,

Пора исправить то, что я натворила. Ты живешь под фальшивым именем, потому что я убила человека. Я.

Быть может, ты еще этого не осознала, но у тебя есть дом, а дом — это важно. У тебя есть возможность начать другую жизнь. Дать своему сыну все то, что не сумела дать тебе я. Но на это нужна смелость, а тебе ее не занимать.

Тебе лишь нужно вернуться на Аляску и отдать полицейским мое письмо с признанием. Скажи им, что это я его убила. Пусть расследование наконец завершится и мое преступление не ляжет на тебя пятном. Дело закроют, ты будешь свободна. Вернешь себе свое имя и свою жизнь.

Езжай домой. Развей мой прах на нашем берегу.

Я буду за тобой присматривать. Всегда.

Ты мать, и ты меня поймешь. Ты мое сердце, доченька. Ты — единственное, что мне удалось. Я хочу, чтобы ты знала, что я снова пошла бы на это, снова пережила все эти ужасные и прекрасные мгновения. Я бы снова терпела годы и годы ради одной минуты с тобой.

В конверте лежали два билета в один конец до Аляски.

* * *