Са, Иса и весь мир

– Иса! – горячился великан. – Тупых юбочников можно одолеть только силой или хитростью. И вот тебе случай. Однажды к римскому императору привели одного, настроенного против власти. Правитель и говорит: «Наслышан я, что ты недоволен нами. Изволь сказать мне правду. И коль увижу я, что ты прав, то отпущу тебя целым и невредимым. Ежели ж соврёшь, не сносить тебе головы!» Тяжко вздохнул хитрец и сказал: «К Риму я отношусь так же, как мы относимся к своим жёнам». Насторожился император и потребовал: «Поясни». И растолковал проныра: «Немножко люблю и немножко боюсь, немножко хвалю и немножко ругаю, но хочу всё же другую». Рассмеялся император и отпустил умного плутишку.

– Нельзя вставать с недостойными на одну доску, – возразил Иса. – Да и пример неудачный. Зайка даже покраснела.

– Да, я покраснела, – внезапно вступила в разговор девушка. – Мой папа про мою маму так никогда бы не сказал!

– Это ж всего-навсего притча, – неожиданно застыдился Бато.

– Всё равно, – настаивала на своём Зайка. – Про святое не шутят. Что до вашего спора…Я думаю, что сегодня прав дядя Бато, но завтра прав будет Иса…Однажды к людям явился Бог Ясного Неба. Люди повинились ему и стали жаловаться, что в мире много лжи, насилия, войн. «Вам не нравится всё это?» – спросил их Бог. «Конечно!» – воскликнули люди. И Бог ответил: «Тогда не делайте этого!»

И спорщики замолчали. А Зайка впервые прямо взглянула на Ису.

7

За разговорами неразлучная троица и не заметила, как пришла в одно из фракийских селений. Там они оказали краткосрочную медицинскую помощь нуждающимся. И затем, по обыкновению, вознамерились двинуться дальше, но вынуждены были задержаться на пару дней по просьбе пожилой женщины по имени Дула.

– А что такое? – осведомился Бато у просительницы, когда она его остановила.

– Та у меня дочка Илла на сносях, вот-вот должна разродиться, а ребёночек-то в утробе нетак лежит, – посетовала Дула.

– С чего ты взяла?

– Так её бабка-повитуха смотрела три дня тому как.

– Так сама бабка пусть и примет роды?

– Дак днесь она, как помре. А боле некому. Да и бабка-то баила, что роды будут чижёлые, не совладать ей – стара она ужо. А у дочки и первые роды были таки же. Уж ты будь любезен, глянь, – поклонилась ему в пояс Дула. – Шибко боязно нам.

– К-хе, – крякнул целитель, собравшийся, уж было, в дорогу. – Ну, веди нас.

Придя в избу и обследовав беременную, Бато убедился, что покойная повитуха была права: предлежание плода было нетипичным – малютка располагалась поперёк полости матки. «Помогать придётся», – коротко бросил он Исе, которого привлёк к осмотру. «У-гу», – через силу выдавил молодой мужчина, которого не просто смущала необычная мизансцена – он был шокирован приватностью ситуации.

Назавтра, с утра пораньше, роды начались – отошли околоплодные воды. Великан-акушер принялся хлопотать над женщиной, а помощник подавал ему нужные инструменты и материалы. И если вчера Иса был несколько ошеломлён интимностью обстановки, то сейчас быт людской открылся для него ещё одной, внешне неприглядной стороной, которая отталкивала своей физиологичностью и животным натурализмом: Бато подмыл пах у роженицы, подбрил его, а затем принялся развигать плоть как инструментом, так и пальцами, заглядывая внутрь.

Происходящее вызвало у Исы ощущение тошноты. А вот для лекаря это была обыденность. Он, между прочим, попутно напевал знакомую песенку про женщину, которая дала ему затрещину, а также деловито уведомлял ученика о том, что раскрытие шейки матки составляет около двух его пальцев. «Значит, это четыре моих…», – ощущая непривычную вялость, автоматически произвёл вычисления помощник.

От плотской части процедуры Бато перешёл к технической. Вместе с Иллой он выбрал наиболее удобную для неё позу – почти на корточках. С учётом этого лекарь оборудовал место для сидения повыше: чтобы удобнее было принимать новорождённого. И в тот момент, когда он разместил женщину, та, обеспокоенная неправильным положением крохи в утробе, встревоженно не то спросила, не то констатировала:

– Больно будет?!

– Мне – нет, – усмехнулся акушер. – А ты соберись, оскаль зубы. У тебя же вторые роды. Сама всё знаешь. Давай-давай…

И хоть Иса был предупреждён, что психическое состояние рожениц требует несколько брутально-бесцеремонного обхождения, тем не менее, на его взгляд, слова великана прозвучали чрезмерно грубо. Однако и «сюсюкать» было недопустимо, так как неуместное сочувствие лишь демобилизовывало рожениц. Потому единственное на что он сподобился, так это нейтральным тоном сказать Илле:

– Настраивайтесь.

– Вот-вот…А мы покамест передохнём, – известил Иллу и её мать Бато таким тоном, словно только что они с Исой перепилили

десятое по счёту толстенное бревно.

И он потянул ассистента на выход.

Во дворе их поджидала Зайка, которая играла с трёхлетним

первенцем Иллы. Неподалёку от них на чурке сидел муж роженицы. Девушка, увидев Бато и Ису, схватила кувшин и стала поливать из него им на руки. Умывшись, мужчины чинно присели на чурбаны, с наслаждением втянули в лёгкие свежий воздух и задумались. Зайка устроилась неподалёку от них.