Саботаж

Через двадцать минут Фалько был в указанном месте. По дороге он успел пересмотреть все возможные ситуации и роль, которую могла бы сыграть Эдди в каждой. В ближайшие часы могут потребоваться быстрые решения, и желательно обдумать варианты заранее. Мозг Фалько почти автоматически, без эмоций перебирал варианты, расставлял их по степени важности, риска и вероятности. Случайности непредсказуемые и представляющие опасность как для других, так и для него самого. Рутинная тактика наступления, обороны, выживания. Что ж, сказал он себе, нажимая кнопку звонка, по крайней мере, сейчас можно перестать лукавить и притворяться. Чего уж теперь? Как говорится, вся рыба продана.

– Прошу.

Студия Эдди оказалась просторной и сияюще-светлой, с большим окном, за которым виднелись колокольни Нотр-Дама. Интерьер в скандинавском стиле, большие фотографии на стенах: одна – увеличенный снимок с обложки «Вог», где Эдди-манекенщица, стильная и элегантная, запечатлена в вечернем туалете. На другой, снятой в контражуре, она позирует ню вполоборота к камере. В нижнем правом углу была подпись Мана Рэя.

– Вы имеете отношение к тому, что случилось?

Вопрос, прозвучавший как выстрел в упор, не смутил Фалько, который едва закрыл за собой дверь и не успел еще даже присесть на белый кожаный диван. Он стоял со шляпой в руках, ожидая продолжения, но его не последовало. Эдди лишь скрестила руки на груди и устремила на вошедшего суровый взгляд. На ней были черные широкие брюки, сандалии, серый джемпер и с небрежным изяществом завязанный на плечах платок-карре «Гермес». Золотистые гладкие волосы, облегавшие ее голову шлемом, только подчеркивали синеву глаз – в этот день ледяную как никогда.

– А что случилось? – спросил Фалько.

Эдди показала на стопку газет, сложенную на стеклянном столике. Сверху лежала «Юманите».

– Не читали?

Фалько кивнул молча, изображая растерянность и прося разъяснений.

– Чего они хотят? – настойчиво спросила она.

– Кто?

– Сами знаете кто.

– Вы ошибаетесь, – он, не моргая, встретил ее взгляд. – Не знаю. Совсем ничего. И буду благодарен, если все-таки объясните, что случилось.

Он почувствовал, что она словно замялась на миг и крепче, будто вдруг озябла, стиснула скрещенные руки. Потом жестом предложила Фалько присесть, и он опустился на край дивана, положив шляпу рядом. Эдди села на другом конце.

– Не только эта статья… – сказала она. – Творится что-то очень странное. Утром Лео позвонили несколько человек. В том числе – видный член французской компартии, давний его друг… И все спрашивали о его связях с людьми из ПОУМ. А кое-кто упомянул некие денежные переводы на его счет в швейцарском банке.

– И что же? – поднял брови Фалько.

– У Лео никогда не было счета в Швейцарии. А говорить о его симпатиях к троцкистам – это просто чушь.

– Не знаю… – продолжая изображать, что сбит с толку, протянул Фалько. – Действительно, чушь какая-то. Правда ведь?

И наткнулся на сумрачную пронзительную синь ее изучающих глаз.

– Я говорила с ним утром. Он по-настоящему встревожен. Подозревает, что все это – очень хорошо организованная кампания по его дискредитации, но не может понять мотивы… Почему он? Почему именно сейчас?

Фалько оставался почти невозмутим, но всем видом своим показывал, что на границе этого «почти» усиливается растерянность, которая мало-помалу вгоняет его в ступор.

– Он справлялся о вас, – продолжала Эдди. – И хотел расспросить Гупси Кюссена, который нас познакомил, однако тот куда-то пропал. Уехал, наверно.

Разверзни наконец уста, велел себе Фалько и спросил:

– А при чем же здесь я?

– Вот и я хотела бы знать, при чем. И я, и Лео.

– Почему он сам не спросит?

– Спросит, я думаю. А пока это мое дело.

Фалько слегка скривил губы, как будто начинал обижаться:

– Я правда ничего не понимаю.

– Все это совпадает по времени с вашим появлением в Париже, – в голосе Эдди презрение боролось с яростью. – Вы приехали – и сразу началось… А среди того, чем размахивают сейчас, – вексель, который вы вручили Лео, пожелав принять участие в финансировании картины.

– Поручение было оформлено по всем правилам. Что не так?

– А то, что с этого же счета в банке Моргана на цюрихский номерной счет переводились и другие суммы – и теперь твердят, что он принадлежит Лео, который до сей поры об этом даже не подозревал.

– И много там средств?

– Слишком много.

– Серьезно?

– Вполне. Достаточно, чтобы убедить общественное мнение, будто Лео состоит у кого-то на жалованье.

– Но если, как вы говорите, счет номерной…

Эдди, вскинув руку, перебила его:

– Кто-то распространяет конфиденциальную банковскую информацию о том, что держатель счета – Лео Баярд.

– Господи помилуй! Кто же это делает?

– Мы подозреваем германские спецслужбы. А с франкистами их связываете вы.

– Я?!

– Да. Игнасио Гасан, или как вас там зовут по-настоящему.