Сад нашей памяти

– Пока тебя не было, у меня все было хорошо. Она любила только меня, и мы с ней были лучшими друзьями. Она всегда называла нас «двое амигос».

– Ну, а теперь будут «три мушкетера».

– Вот именно. Аж тошно.

Либби вновь подступила к койке, однако на сей раз осталась стоять.

– У меня нет ни малейшего желания вклиниваться между вами. У меня была чудесная мать. – Она глубоко вдохнула. – И чудесный отец.

Лофтон резко села на постели, подавшись вперед, и ее снова вырвало. Либби, прижав ладонь к животу, поспешила от койки прочь.

– Сейчас позову медсестру, – вызвался Коултон.

Либби опустилась на стул в другом конце палаты и положила голову на руки. У нее и у самой в животе уже несколько раз скрутило.

– Что за гадости ты напилась?

Лофтон утерла губы тыльной стороной ладони.

– Это был скотч. Папа станет рвать и метать, когда узнает, что я уничтожила его бутылку «Johnnie Walker Blue».

– Ну, по крайней мере, у тебя хороший вкус. – Сделав глубокий вдох, Либби посчитала про себя, пока желудок не успокоился.

– А с тобой-то что не так? – спросила Лофтон.

– Слегка беременна.

– Что?

В этот момент в палате появилась медсестра, проверила у Лофтон пульс и давление, сменила ей лоток. Когда медсестра ушла, Либби заметила синяки и ссадины еще и на руках у Лофтон.

– Тебе повезло, что осталась жива.

– Только вот не надо читать мне нотаций, – огрызнулась Лофтон. – Оставь это для мамы с папой.

Как ее угораздило в каких-то пять недель из совершенно бессемейного человека стать обладательницей капризной младшей сестры и дамой в положении?

– Я-то не буду, а вот Элайна тебе все скажет. Ты напугала ее до смерти, – сказала Либби. – Ты же рассудительный человек. И ведь сама мне говорила, что надо ее беречь.

– Я это понимаю. Уж ты мне поверь. А еще меня скоро арестуют, и я пролечу со свистом со своей новой работой.

Либби не нашла слов, чтобы ее утешить.

– А что ты все-таки делала в Вудмонте?

– Вообще-то я готовилась к церемонии возобновления брачных обетов у папы с мамой. Она ожидается через две недели.

– А зачем швыряла камни в зимний сад?

– Я начала прикидывать предстоящее торжество, а потом вдруг представила, что однажды лишусь возможности попасть в это имение, потому что оно станет твоим. Хотя, разумеется, я не намерена сжигать Вудмонт дотла.

– Разумное решение.

Лофтон закрыла глаза.

– Я всегда считала, что Вудмонт когда-то станет моим.

– Так и забирай его. Мне он не нужен.

– Мама говорит, что поместье отойдет к тебе. Мне кажется, так она надеется загладить свою вину.

В своей спешке все расставить на свои места Элайна, видно, глубоко ранила Лофтон.

– Тогда я сама отдам его тебе.

– Я не желаю получить его от тебя! – Лофтон снова села на койке, уставившись на Либби воспаленными, с размазавшейся тушью глазами. – Я хочу, чтобы мне его передала мама!

– С каких пор мы в этом мире получаем абсолютно все, чего хотим? Так тебе нужно поместье или нет?

– Она на это не пойдет. Она хочет, чтобы им владела ты.

– Я с ней поговорю.

Испустив тяжкий стон, Лофтон отвела с лица прядь светлых волос.

– Не надо с ней говорить. Мне не нужно, чтобы ты за меня просила.

– А что, если будем владеть им пополам? И хозяйками Вудмонта станут обе дочери Элайны.

– Я ведь даже толком тебя не знаю. А теперь ты ей еще и первого внука принесешь.

Либби поднялась со стула и сделала глубокий вдох, надеясь, что это сможет унять сумбур в желудке.

– Хватит уже ныть, Лофтон. Ты ведешь себя как маленькая.

– Я не маленькая.

«Вот именно, как пятилетняя девочка», – мелькнуло в голове у Либби, но, услышав за дверью приближающиеся шаги, она не стала это озвучивать. Через мгновение занавеска отдернулась, и в палате появились Элайна и Тед с усталыми и перепуганными лицами.

– Ты не отвечала на звонки, – сказала Элайна, приподняв в руке свой сотовый.

– Прошу прощения.

– Всегда отвечай на звонки. Ты даже не представляешь, чего только ужасного не промелькнуло у меня за это время в голове! – Голос у Элайны был, как у крайне встревоженной мамаши, изо всех сил сдерживающейся, чтобы не отругать свое взрослое дитя.

– Я все поняла. Больше этого не повторится. – И Либби отступила к двери, с радостью препоручая свою младшую сестренку обеспокоенной матери.

Элайна ласково отвела назад волосы с лица Лофтон и поцеловала ее в лоб:

– Господи, как же я счастлива, что ты жива.

– Прости меня, мам, – отозвалась Лофтон тихим, полным раскаяния голосом.

– Спасибо тебе, – обернулась Элайна к Либби.

– Да не за что.

– Мы сможем чуть попозже поговорить?

– Разумеется.

На этом Либби с Коултоном вышли в коридор, закрыв за собой дверь.

– Здравствуй, любящее семейство, – вздохнула она.

– Элайна пока что здесь побудет. Я написал Джинджер, и она уже тебя ждет.

У Либби стеснило грудь.

– Я говорю, лучше выждать месяцев пять-шесть. Не хочу раньше времени на что-то надеяться.

Коултон провел ее к лифту и нажал кнопку вниз. Вышли они на первом этаже, где их уже поджидала Джинджер. Она препроводила их обоих в смотровую.

– Ну что, Либби? Как самочувствие?

– Да вот, немножко беременна. Хотя это, наверно, ненадолго.