Сад вечерних туманов

Никто нас не встретил, когда мы вошли и стали подниматься по пролету раскрошившихся каменных ступеней. Шум реки сделался тише. В главном молельном зале монашка в сером одеянии, шаркая ногами, миновала нас, окуривая все вокруг целым букетом благовонных палочек, который держала в руках. Дым ладана сандалового дерева громадными кольцами свисал с балок, превращаясь в текучие бесконечные спирали. Боги стояли в алтарях, взгляды их были полны ярости, лики имели сердитый вид, у некоторых в руках — трезубцы и широкие мечи, унизанные металлическими кольцами. Все они были покрыты изъеденным мехом пыли и пепла.

Я узнала краснолицего Кван Кунга, бога войны, — когда-то давно моя нянька несколько раз приводила меня в какой-то храм в одном из закоулков Джорджтауна, где упрашивала богов назвать ей выигрышные номера еженедельной лотереи. Ни разу никаких денег она не выигрывала, но все равно, неделю за неделей, наведывалась в храм. Бога войны укрывали черные доспехи, его пожелтевшая борода была зажата в одной одетой в боевую перчатку руке.

— Он еще и бог торговли, — поведала я Аритомо. — Торгашеское дело — это война, говорил этот бог.

— А война, — в тон мне отозвался Аритомо, — это торгашеское дело.

Перед другим божеством преклонила колени на скамеечке с подушкой женщина лет семидесяти с лишком, руки ее сотрясали деревянный ящичек, наполненный плоскими бамбуковыми палочками. Она брякала ящичком до тех пор, пока одна палочка не вылетела из него и не упала со стуком на пол. Поставив ящичек, женщина поклонилась божеству и подобрала палочку. И поспешила к монастырскому посреднику, мужчине с аккуратной бородкой. Тот обернулся к стоявшей у него за спиной стойке с ящичками размером со спичечную коробку и вытащил полоску бумаги из ящичка, номер которого соответствовал номеру на поданной бамбуковой палочке. Старая женщина склонилась поближе к посреднику, чтобы услышать ответ бога.

— Хочешь попробовать? — шепнул Аритомо.

— Он не в силах сказать мне то, что я хочу узнать, — ответила я.

К нам подошла монахиня, возраст которой трудно было предположить по безмятежным чертам лица и бритой голове. Аритомо китайскими иероглифами написал имя Томинаги и отдал ей бумажку. Затем взял у нее пучок благовонных палочек и погрузил их концы в пламя масляного светильника. Прошел к стойке перед статуей Богини милосердия, стоявшей в квадрате солнечного света, падавшего через дыру в крыше. Аритомо закрыл глаза, вновь открыл их и вставил благовонные палочки в пузатую бронзовую вазочку на алтаре. Белые пряди дымка потянулись к солнечному свету.

— Как-то раз, когда я не слушался, моя мать рассказала мне сказку про убийцу, — заговорил Аритомо голосом сухим, как запах сандалового дерева, аромат которого разносился в воздухе. — Когда он умер, то был низвергнут в Ад. Однажды так случилось, что Будда, прогуливаясь по саду в Раю, заглянул в пруд с лотосами. А глубоко в пруду он увидел того самого убийцу, переносящего мучения Ада.

Будда уже хотел продолжить прогулку, как вдруг заметил паука, сучившего свою паутину, и вспомнил, как тот убийца однажды не стал убивать паука, взбиравшегося по его ноге. С разрешения паука Будда взял из его паутины одну прядку и закинул ее в пруд с лотосами.

Внизу, в недрах Ада, убийца увидел, как что-то поблескивает в кроваво-красном небе, опускаясь все ближе и ближе к нему. Когда это оказалось прямо у него над головой, убийца ухватился за прядку и потянул ее. К его удивлению, она выдержала его вес. Он стал выбираться из Ада к Раю, находившемуся за тысячи и тысячи миль. Другие грешники вскоре увидели, что он делает, и тоже стали взбираться по паутинке. Убийца был уже высоко, почти выбрался из Ада. Остановившись передохнуть, он глянул вниз и увидел, как вслед за ним тысячи людей — мужчины и женщины, старые и молодые — все пытаются выбраться, все ухватились за нить. «Отпустите! Это моя паутинка! — завопил он им. — Отпустите!»

Только никто его не слушал. Убийца пришел в ужас от того, что паутинка порвется. Некоторые из грешников уже почти добрались до него. Он стал пинать их ногами — и те не выпустили нить из рук и полетели вниз. Только от его резких движений паутинка порвалась, и он тоже полетел обратно в Ад, не переставая все время кричать…

Ласточки летали среди балок, вздымая в полете дым ладана.

— Я несколько недель спать не мог, услышав эту сказку, — закончил Аритомо.

Мы вышли из молитвенного зала, поднялись по еще одному пролету ступеней. По пути Аритомо здоровался с некоторыми встречавшимися нам монахинями. Сразу за ступенями начиналась дорожка, ведшая в маленький садик, окруженный низкой стеной. Далеко внизу, в долине Кинта, я разглядела город Ипох с его магазинами и дворцами оловянных магнатов, сгрудившимися словно зернышки риса на дне чашки. Выше, в горах, над линией деревьев, джунгли редели, слабели, им уже не хватало сил забраться выше.

— Как бы ты улучшила этот садик? — спросил Аритомо, усевшись на шаткую каменную скамью.