Сад времени

Отпустив рядового, он нажал на кнопку, вошла миссис Ворхун, в ярком костюме с неглубоким вырезом, который ей очень шел, со счастливым блеском в глазах, говорившим о том, как ей нравилась свобода во Вселенной Баззарда.

— Сказал вам Квилтер что-нибудь интересное? — Она села за стол, стоявший рядом со столом Латтимора.

— Косвенно. Внешне его отношение вполне цивилизованное. Мы знаем о риномэнах, как он их называет, очень мало, и пока не выяснится, являются ли они просто необычными свиньями или же чем-то большим, мы оставляем им шанс. Но в душе своей он уверен, что это крупная дичь, поскольку сам отстреливал их как крупную дичь. Ты знаешь, если даже они окажутся блестящими мыслителями и все такое прочее, наши с ними взаимоотношения все равно будут чертовски сложными.

— Да. Ибо в том случае, если они окажутся блестящими мыслителями, их способ мышления должен резко отличаться от нашего.

— И не только это. Философы, живущие в грязи, никогда не смогут добиться признания на Земле, ибо грязь производит на толпу куда большее впечатление, чем философия обитающих в ней.

— Но, к счастью, здесь мы можем не обращать внимания на мнение толпы.

— Ты так думаешь? Хилари, ты до сих пор изучала космос теоретически, а у меня уже есть опыт транспонентальных полетов, и я знаю, что за странная атмосфера возникает на корабле. Это похоже на гротескную версию «К востоку от Суэца» Киплинга. Как там говорится? «Перенеси меня куда-нибудь к востоку от Суэца, где добро становится злом и где не властны десять заповедей…»

Когда ты вступаешь на планету, лежащую под чужим солнцем, добро очень мало отличается от зла. И ты чувствуешь как бы свободу, можешь делать все что угодно, потому что на Земле никто тебя не осудит за это, и это «все что угодно» — неотъемлемая часть всех желаний толпы.

Миссис Ворхун положила на стол кончики четырех гибких пальцев.

— Это выглядит очень низко.

— Черт, но подсознательные стремления человека действительно низки. Не думай, что я обобщаю. Я слишком часто видел такое состояние, овладевающее человеком. Возможно, исключением был один Эйнсон. И я ощущаю это в себе.

— Боюсь, что теперь я тебя не понимаю.

— Не обижайся, я чувствую, что твоему Квилтеру очень понравилось стрелять в наших друзей. Охотничий инстинкт! Если бы я увидел их, пасущихся в степи, с удовольствием сам пустил бы пулю.

Голос миссис Ворхун стал заметно жестче:

— Что же ты собираешься делать, если мы найдем планету ВЗП?

— Ты знаешь что: следовать логике и разуму. Но это лишь деловая маска. И я услышу, как моя другая половина зашепчет: «Латтимор, эти существа не чувствуют боли, разве может их душа быть развитой настолько, чтобы, не испытывая страданий, оценить какой-нибудь аналог поэм Байрона или Второй симфонии Бородина?» И я скажу сам себе: каковы бы ни были ее прочие достоинства, если она не может переживать боль, это выше моего понимания.

— Но в этом и кроется загадка, потому-то мы и должны попытаться понять, что… — Она выглядела очень привлекательно со сжатыми кулачками.

— Я все это знаю. Но ты говоришь с точки зрения интеллекта. — Латтимор откинулся в кресле. Ему нравилось подавлять Хилари своей логикой. — А я слышу также голос Квилтера, голос толпы, вопль, идущий не просто из глубины сердца, а из кишок. Он говорит мне, что какими бы талантами ни обладали эти существа, они все равно стоят ниже всех быков, зебр или тигров. Во мне, как и в Квилтере, действует первобытный инстинкт, заставляющий выстрелить.

Теперь она уже барабанила кончиками всех восьми пальцев, но все-таки нашла силы рассмеяться ему в лицо.

— Брайан, ты играешь в интеллектуальную игру с самим собой. Я уверена, что даже этот простяга Квилтер представил оправдание своим действиям. Значит, даже он чувствует вину за содеянное. А ты как человек более интеллектуальный сможешь обезопасить себя заранее, используя самоконтроль.

— «К востоку от Суэца» интеллектуал может найти для себя гораздо больше оправданий, чем кретин. — Увидев на ее лице досаду, он смягчился:

— Впрочем, как ты выражаешься, я скорее всего просто играю сам с собою. Или с тобою.

Как бы машинально, он положил свою руку на ее пальцы, будто это были молибденовые кристаллы. Она высвободила их:

— Я хочу сменить тему, Брайан. У меня есть полезное, на мой взгляд, предложение. Как ты думаешь, ты сможешь найти мне добровольца?

— Для чего?

— Для того чтобы высадиться на незнакомую планету.