Сад времени

— Адмирал Глисон превыше всего ценит в людях преданность и усердие. Силверстон являет собой угрозу государству, ибо его идеи направлены на то, чтобы сбивать всех нас… вернее, слабовольных нытиков, с толку. Если ваша миссия увенчается успехом, Адмирал не оставит вас без должного внимания — уж я сам об этом позабочусь. И последнее: вы — не наемный убийца, а уполномоченный государством исполнитель приговора. Вы свободны!

Знакомый фургончик уже дожидался Буша, готовый отвезти его на Стартовую Станцию. Наконец-то можно сбежать из этого ада! Буш уже взялся за ручку дверцы, как вдруг откуда ни возьмись появился Хауэс с лицом, искривленным болезненной гримасой. Бушу это выражение было до боли знакомо: с таким же лицом капитан, извинившись, покидал камеру пыток.

— Чувствуете себя способным на убийство? — спросил капитан.

Бушу вдруг остро захотелось быть с ним откровенным, сбросить всю тяжесть, что лежала на душе. Но в том-то и штука, что раскрываться ему было не в чем. Верней, то, что накопилось в его душонке, он таил даже от самого себя.

— Да, я на это способен.

— Посмотрим. От вашей решительности многое зависит.

— Да, понимаю.

Буш забрался в крытый кузов. Последнее, что он увидел, прежде чем захлопнулись железные ворота, был взвод сержанта Прунделя, маршировавший сквозь стайку теней из будущего.

На Стартовой Станции Буш стал другим человеком — из бравого вояки превратился в покорного пациента. Врачи и медсестры, подчиняясь приказу, окружили его преувеличенным вниманием. Ему выдали новый запас КСД, на этот раз в форме таблеток. Его поместили в специальную комнату — с расчетом на то, что на сей раз ему не удастся вернуться незамеченным. Последовала обычная процедура со взятием пробы крови и полоски кожной ткани. Буш повторил про себя основные положения Учения и сглотнул две таблетки.

И вновь он стал кем-то другим — ни живым ни мертвым, застывшим в безвременье, где не происходило никаких перемен. Сознание его раскрывалось, как будто навстречу солнцу распахивались потайные дверцы, запертые и опечатанные тысячелетия назад, а теперь пропускавшие внутрь него часть Вселенной. Впервые за долгое время Буш почувствовал себя счастливым, опущение радостного спокойствия вдруг заполнило его целиком, а мозг заработал четко и ясно. Уплыли прочь клюшки для гольфа, квадратные челюсти, бутыль с индийской наклейкой; он вычистил этот мусор из своего сознания — и стал свободным.

Однако у его нынешнего Странствия была особая цель. Наркотик и Учение работали теперь сообща; Буш почувствовал, как нечто помогает ему выбирать направление. Он вдруг показался себе пловцом, нырнувшим в бурную реку и почувствовавшим, как мощное течение сносит его в бездну, к чудовищному водопаду. Течение несло Буша вниз по энтропическому склону, и, не сопротивляйся он потоку, забросило бы неизвестно куда, к самому началу мира. Потому Буш изо всех сил начал карабкаться по склону вверх, и делал это до тех пор, пока усталость не взяла верх и он не уверился в том, что может всплыть на поверхность.

КНИГА ВТОРАЯ

I. В чужом саду

Тесно жмущиеся друг к другу домики взбирались вверх по склону холма по обеим сторонам дороги. Все они были совсем крохотные — с одной-двумя комнатками в верхнем этаже, — но тем не менее сложенные из солидного прочного камня, спасающего их обитателей от пронизывающих восточных ветров. При каждом домике имелся палисадник — всегда выше здания, так что его вполне можно было бы засевать из окон второго этажа.

По противоположному склону лепились весьма причудливые строения. Они были кое-как сварганены из кирпича и располагались окно в окно, ровными солдатскими рядами. Из их окон не было видно ничего, кроме болот, гниющих под облачным небом, — болота простирались окрест, насколько хватало глаз. За гребнем холма виднелся конек крыши бакалейной лавки.

На гребне холма, где помещался последний каменный дом, находилась почти плоская площадка. Пройдя мимо лавки бакалейщика, Буш обернулся и посмотрел вниз. Весь поселок был виден отсюда как на ладони.

«Какое странное поселение», — то и дело повторял про себя Буш.

Он стоял и наблюдал. Масса дождевой воды обрушивалась на поселок, но на самого Буша, естественно, не падало ни капли. Между ним и этим неизвестным ему островком человеческой истории не существовало никакой связи, кроме хрупкого мостика эмоций. Он чувствовал, что над жителями этого поселка что-то тяготеет — как и над ним самим. Здесь он не мог заметить ни одной бесплотной тени из будущего, ни одного призрачного строения. Видимо, стремление вырваться из цепких лап нового режима забросило его в необычайно поздний (для Странников) период человеческой истории — ведь попасть сюда оказалось не так уж и трудно!