Сад времени

И все время деревья отдают влагу и питательные вещества земле. Четыре месяца — март, февраль, январь и декабрь — они остаются голыми, — до тех пор, пока с новым годом и новым убором листвы не станут меньше.

То же самое творится и с животными, и с людьми. Кое-какие из главенствующих мировых религий могли бы уже давно открыть истину, ведь они топтались в шаге от нее. Действительно, утверждение о том, что мертвые восстанут из могил, нужно понимать буквально. Вот взгляните: черви наращивают плоть на кости, постепенно придавая бесформенной массе человеческий облик. Вскоре являются могильщики и родственники и забирают гроб с телом домой; спустя еще некоторое время сердце нового жителя планеты впервые сокращается. Если же тело было кремировано, огонь сотворяет плоть из пепла.

Люди приходят в мир бесчисленным количеством способов! Тела поднимаются из штормового моря, волны забрасывают их на палубы кораблей. Перед уличными происшествиями машина «скорой помощи» задом наперед подвозит к месту аварии изуродованные останки. Все это выбрасывается на асфальт, где превращается в живое и здоровое существо. А почти вросшие друг в друга помятые машины разъезжаются, на ходу выпрямляясь.

Так — и еще по-другому — увеличивается население Земли. Но войны, разумеется, совершенно уникальные поставщики человеческих существ. Вы и сами теперь можете себе представить, как это происходит.

Вот краткий обзор рождаемости. А что сказать о смерти? Нам известно из истории будущего, что человечество постепенно уподобляется миру животных, и развитие продвигается от сложного к простому, от большего к меньшему. Все живые существа постепенно, с течением времени, становятся моложе и меньше размерами. Человек вступает в пору детства и ходит в школу, дабы забыть все, ему известное, — ведь эти знания ему больше не понадобятся. Но дальше больше: вскоре ребенку предстоит разучиться говорить и утратить многие навыки взрослого. И наконец его жизнь оканчивается во чреве матери — этой могиле человеческого рода.

А теперь я готов ответить на ваши вопросы.

Все взгляды обратились к Энн.

— Ну… теперь это кажется не совсем невероятным, — отозвалась она. — Но… тогда как, по-вашему, мы едим?

— Вы можете представить этот процесс сами — ведь он, само собой, будет обратным тому, который нам до сих пор ошибочно виделся. И как бы гадко вам это ни показалось… Одним словом, поживя с этой идеей год-другой, вы отлично свыкнетесь с ней и обнаружите в ней множество преимуществ.

Энн, исчерпав все доводы, в отчаянии обернулась к Бушу. А тот был уже порядком взвинчен: призрачная публика, не сводившая с него мерцающих глаз, порядком его раздражала.

— Значит, тебя, Эдди, он уже убедил.

— Да, убедил. Вернее, меня очаровали все эти необычные явления: массы воды, взлетающие вверх к порогу водопада, чашка холодного кофе, нагревающаяся до кипения сама собой… В этом есть что-то магическое, необъяснимое… Похожее на возврат в детство. Но вот что мне хотелось бы понять: когда же мы наконец сорвем завесы сознания и увидим истинный ход вещей — вместо того, чтобы верить вам на слово?

Силверстон покачал головой:

— Боюсь, этот момент так и не наступит. Во всяком случае, для нас — Поколения Великого Перевала. Я надеялся, меня посетит откровение, но этого не произошло. Однако нужно верить в то, что ваши дети вырастут свободными от диктатуры сознания. Это возможно только в том случае, если мы скоро и ясно донесем великую весть до наших современников.

Все это время Хауэс держался в стороне от остальных, хмурясь и, похоже, не слушая. Теперь он обратился к профессору и остальным:

— Вы с жаром все тут расписали, Силверстон. Из вас получится отличный миссионер. Но я еще не слышал ни одного доказательства тому, что вы называете истиной, а без доказательств то, о чем вы говорите — всего-навсего очередная религия, но не научная теория и уж тем более не новый научный закон.

— Неправда: я неоднократно приводил подтверждения из произведений искусства и научных постулатов. Скоро вам будет некуда деваться от доказательств! Да они и сейчас повсюду, но это как посмотреть. Вы же не хотите верить, что эти обломки — свидетели скорого конца света?

Хауэс скептически хмыкнул:

— Конечно, не хочу. Потому что выходит полная бессмыслица. Ну, сами подумайте… Если есть, чем: предположим, я убил Глисона, а он потом воскресает как ни в чем не бывало! Так где же ваши обещанные преимущества?

— Это вы подумайте как следует, Хауэс! Мы надеемся, что вы уже настигли и убили Глисона. Теперь же, в две тысячи девяносто третьем, он — в зените власти. Но нам-то известно, что скоро его власти придет конец, исчезнут экономические неурядицы, и скоро все забудут, что когда-либо слышали о нем, он станет просто офицером оккупационных войск в далекой Монголии. А если вы отправитесь в двухтысячный год, даже имя его забудут.

— Но, если я убил Глисона, то почему я этого не помню?!