Сад времени

— Почему же вы допустили убийство Силверстона? Ведь вы должны были знать об убийце?

— Мы смотрим на это по-другому, друг мой. Кроме человеческих намерений есть еще и судьба.

— Но ведь его жизнь была так нужна всему человечеству…

— Остались еще вы четверо — носители его идей. Рассказать вам о том, что произошло в вашем «будущем» (от которого вы, боюсь, еще не совсем отвыкли)? Вы возвратитесь в две тысячи девяносто третий, опять же по-вашему счету, ведь у нас другой календарь, — в ваш две тысячи девяносто третий год и провозгласите рождение Силверстона. Все будут в шоке. Вы поможете бежать Уинлоку, захватите радиотрансляционную станцию и объявите об истине на весь мир. Разразится революция…

Разъяренный Хауэс оборвал ее на полуслове:

— И вы рассказываете все это после того, когда Гризли, можно сказать, с вашего молчаливого согласия…

Он не договорил. На лице его вдруг явилось выражение замешательства, когда Вигелия протянула к нему руку и произнесла несколько непонятных слов.

— Что это было? — осведомился Буш.

— Всего лишь заклинание, как назовут его через несколько веков после вас. Под его воздействием взбудораженный мозг Дэвида Хауэса несколько минут побудет в покое, хотя ему эти минуты покажутся коротким мгновением.

Она с дружеской улыбкой обернулась к Борроу и Энн. А между тем обстановка вокруг менялась: Странники из прошлого окружили их со всех сторон, готовясь, видимо, к рождению Силверстона.

Буш отошел немного в сторону: он чувствовал, что ему необходимо подумать наедине с самим собой.

Вскоре его окликнула Энн, и он снова присоединился к группе. Энн и Борроу смотрели уже веселее — видно, беседа с Вигелией подбодрила их. Даже успевший прийти в себя Хауэс больше не хмурился.

— Вигелия — просто прелесть! — сказала вполголоса Энн Бушу. — Представляешь, она специально несколько лет училась разговаривать задом наперед, чтобы мы ее поняли! Уж теперь-то я верю каждому слову профессора!

Буш еще раньше заметил, что толпа теней из прошлого растворилась в сумерках. А вот теперь четверо из них материализовались, неся похоронные носилки с телом Силверстона. Они застыли, ожидая приказаний Вигелии.

— Вы совершите еще одно Странствие после возвращения в две тысячи девяносто третий год, — сказала она Бушу. — Ох, нет, простите, не так — мне еще сложно подстраиваться под ваше видение вещей. Итак, вам осталось последнее Странствие, прежде чем вы вернетесь в свой две тысячи девяносто третий год. Потому что рождение и смерть значат для вас не то же, что для нас. Мы бы хотели, чтобы вы вместе с нами понаблюдали за рождением тела профессора Силверстона. У вас это называется похоронами, — для нас же это торжественное и радостное событие. И заодно я постараюсь разрешить оставшиеся у вас сомнения.

— Мы с радостью присоединимся к вам, — ответил за всю компанию Буш.

— Вы хотите забрать нас в свой мир, в прошлое? — спросил Борроу.

Она покачала головой:

— Боюсь, это невозможно. Но мы выбрали гораздо более подходящее место для рождения Силверстона, чем этот унылый мир.

Странники достали свои ампулы, но Вигелия знаком показала, что в этом нет необходимости. Видимо, в ее время Теория Уинлока уступила место другой, более эффективной.

Вигелия повела ладонью перед их глазами, снова произнесла некую загадочную фразу. И они привычно отправились в Странствие, ведомые ее волей, направляясь к точке, которую они недавно еще считали началом мира.

Более того, теперь они могли переговариваться — если не словами, то мысленно. Нет, они и Странствовали в обличье мыслей, обретая форму того, о чем думали в данное мгновение.

— Сознания всех людей сообщаются между собой, — донеслась до них мысль Вигелии, словно расцветающий розовый куст. — Некогда все представители человеческого рода общались между собою именно так, как мы с вами сейчас. Но к началу наших дней — то есть в мое время, которое всего на несколько десятилетий отстоит от вашего, — человечество миновало пору расцвета и теперь клонится к закату.

Мысли Энн ворвались бойкой дробью каблуков по зеркальному полу танцевального зала:

— Вигелия, ты — часть истины, которую Силверстон успел обрисовать нам лишь в общих чертах! — Но за каблучками оставались следы: сквозь восхищение младшей подругой просвечивала тайная зависть: — И меня даже не сердит твое особое отношение к Эдди.

Ей ответила мысль Вигелии — хоровод буйных искрящихся снежинок:

— У тебя и не должно быть повода для ревности, ведь я, говоря вашими словами, правнучка от твоего союза с Эдди!

Необычность этого Странствия усиливалась еще и тем, что Борроу периодически выплескивал свои абстрактные мысли в многомерное пространство и таким образом превращался на время в целые произведения искусства. Хауэс же вел бессловесные диспуты с Вигелией, пытаясь выяснить, где же все-таки конец их пути. Ее ответ уподобился затейливому росчерку пера:

— Мы идем к моменту Распада, где существуют только химические соединения, и ничего больше. Там вы увидите, что рождение Силверстона придется на закатную пору существования мира.