Сад времени

— Я выполнила все предписания Верховного Союза. Моя миссия завершена, и больше мне ничего не разрешено сделать. Я еще увижу тебя и Энн, когда стану ребенком. Но мы — я и мои люди — все же проводим вас до две тысячи девяносто третьего.

И опять они окунулись в поток Времени, уносясь все дальше от той точки, которую привыкли считать началом мира.

Буш и Энн одновременно сформулировали вопрос к Вигелии. Реплика Буша напоминала пирамиду из концентрических колец:

— Если в прошлом человечество было таким совершенным, почему же оно осталось на гибнущей планете? Почему не принялись искать спасения в других мирах?

Пирамиду увенчали тонкие колечки — вопрос Энн:

— Дай нам хотя бы намек на это великое прошлое!

Вигелия предупредила, что ответит на оба вопроса сразу. И их глазам явился величественный белый замок. Он придвинулся, открывая взглядам людей свое внутреннее убранство. Там было несчетное множество комнат, стены которых скрещивались, проникая друг сквозь друга.

То был макет всей истории Вселенной, которому придали наиболее удобную для понимания форму. Совершеннейшее произведение искусства. Буш и Борроу до конца дней своих будут пробовать его воспроизвести, но так и не смогут нашарить путеводную нить. И все же они сумеют запечатлеть отблески великой истины для своих последователей — Пикассо, Тёрнера и других художников.

Проплывая лабиринтами загадочного здания, они пытались постичь заложенную в нем суть.

В неизмеримо далеком прошлом человечество зародилось в мириадах разных точек одновременно. Это был интеллект — вездесущий, всемогущий и вечный. Бог, создатель Вселенной.

Путем неизвестных ионных комбинаций Творец создал сам себя, и наконец осел на множестве разных планет. Мало-помалу разрозненные точки начали сближаться, а централизация уже означала потерю многого. Когда жизнь на одних планетах стала невозможной, люди галактиками начали переселяться на другие. Но галактики постепенно сближались, устремляясь к общему центру, и столкновение было неизбежно.

Процесс этот занял невообразимо долгое время. В конце концов все, что осталось от великого могущественного человечества, укрылось на планете Земля. Таким был финал великой Симфонии Творения.

— Подумать только — во многих религиях есть догадки об истине! — мысленно воскликнул Буш.

— Не догадки, а воспоминания, — поправила Вигелия.

Но им следовало возвращаться домой. Вигелия снова повела их извилистыми лабиринтами, и, вынырнув на поверхность, они оказались в две тысячи девяносто третьем году.

Место это оказалось хорошо знакомо Хауэсу — он с ходу начал прикидывать, куда броситься в первую очередь и что для начала предпринять. Вигелия молча исчезла.

Буш и Энн с улыбкой обменялись взглядами.

— Ну и что ты теперь собираешься делать? — поинтересовалась она.

— Прежде всего — разыскать Уинлока и передать ему все, что узнал.

— Вот это дело, — согласился Хауэс. — Я же рвану в ставку повстанческой организации. Пойдемте со мной, там вам скажут, в какой из психиатрических больниц его держат.

Они молча последовали за ним по руинам своей трансгималайской эпохи.

Джеймс Буш внезапно проснулся, резким движением вскинув голову. Взглянув на часы, он охнул: оказывается, он прождал в этом металлическом кресле сорок минут.

Из глубины коридора показалась сиделка.

— Главный врач все еще занят, мистер Буш. Его заместитель, мистер Франкленд, согласен вас принять. Следуйте за мной.

Они поднялись по лестнице на пару этажей вверх и подошли к двери с надписью: «Альберт Франкленд».

Грузный взъерошенный человек за столом, казалось, занимал половину пространства кабинета. Его очки сползли на кончик носа, и он торопливо поправил их, чтобы разглядеть посетителя.

— Я мистер Франкленд, заместитель главного врача Карфильдской психиатрической больницы, — он жестом предложил Джеймсу стул. — Почту за честь знакомство с вами; если потребуется наша помощь, вам стоит только попросить.

Эти слова пробили брешь в плотине, перегораживающей душу Джеймса, и наружу хлынули переполнявшие его боль и отчаяние.

— Я хочу видеть сына! Это все, о чем я прошу! Ведь это так просто — и, однако, я прихожу сюда уже четвертый раз за две недели, только за тем, чтобы меня без объяснений выставили за порог! А добираться сюда, знаете ли, небольшое удовольствие. Вы же знаете, что сейчас творится с транспортом.

Франкленд рассеянно кивал, барабаня пальцем по столу.

— Не стоит так отзываться об общественном транспорте, мистер Буш, — тем самым вы задеваете Партию.

Буш отшатнулся от собеседника, как от паука. Но слова Франкленда немного отрезвили его, и он произнес уже спокойнее:

— Я прошу позволения увидеться с моим сыном Тедом, только и всего.

Франкленд перегнулся через стол, конфиденциально прищурив глаза и понизив голос почти до шепота:

— А вам известно, что у вашего сына — опасное галлюцинативное помешательство?

— Мне ничего об этом не известно. Да и не интересует. Почему я даже не могу увидеться с ним?

Франкленд принялся с преувеличенным интересом разглядывать обкусанные ногти.