Сад зеркал

– Вы знакомы с Майклом Гнутым? – спросил я в лоб.

– С Гнутым, Гнутым, позвольте, позвольте, – Попугай нахмурился, словно усиленно пытался что-то вспомнить. – Где-то я слышал уже эту фамилию. Ах да, это тот грустный мужчина, который очень хотел разбогатеть. Помню его.

– Что вы с ним сделали?

– Я? – удивился Попугай. – Ничего. Разве что помог его мечтам сбыться. Я всего лишь подтолкнул его, а все основное сделал он сам.

– Тогда почему Гнутый затянул петлю на своем горле? От счастья, что ли?

– От тоски скорее. Все, что он желал, исполнилось, и ему больше нечего желать. Человек – он же как кувшин, полный мечтаний; когда кувшин опустел и все цели поражены, человек чувствует себя опустошенным. И тогда он уходит. Так случилось с Гнутым.

Попугай был похож на проповедника из дешевого фильма ужасов.

– Зачем тебе это нужно? – спросил я.

– Будем считать, что я занимаюсь благотворительностью, – ответил мне Попугай.

– И насколько широко распространяется твоя благотворительность?

– Стараюсь помочь чем могу. Веселье ограничено тремя самыми главными мечтаниями человека. Всего только три. Но в эти три мечты можно уложить и все остальное поменьше.

– Значит, три желания, и человек превращается в пустой кувшин, который рано или поздно разобьется.

– Или наполнится вновь. Тут уж как повезет.

– Подбрось да выбрось, да кто ты такой вообще? – не сдержался я.

– Руфус Бродяга, – ответил Попугай.

– Такого человека на Истоке нет. Я проверил.

– Если искать по адресам проживания, то нет. А если копнуть глубже, то можно и найти. Для этого надо поговорить со старшими, кто помнит, как здесь все начиналось, как прибыли первые из необычных, как они строили город. Может, тогда и станет что-либо ясно.

Попугай мечтательно закатил глаза и причмокнул губами. Он вспоминал то далекое время, когда все еще только начиналось.

– Зачем ты это делаешь?

– Я мусорщик. Я собираю мусор. Убираю все лишнее и ненужное. В последнее время на Большом Истоке слишком много скопилось мусора. Я должен убрать его.

– Люди – мусор? – спросил я.

– Люди – это люди. Со всеми их проблемами, мечтами и всем, всем, всем. Но когда люди забывают о том, что они люди, они становятся мусором.

Я попытался посмотреть на Попугая своим особым взглядом, но ничего не получилось. Он словно здесь, и в то же время его нет. Точно мираж в пустыне, знойное марево. Черты его лица и костюма таяли, расплывались, обнажая другого человека, совсем не похожего на Попугая.

– Я должен арестовать вас.

– Вряд ли получится. Меня нельзя арестовать. Нельзя арестовать дым или дождь, нельзя арестовать улицу или легенду, нельзя арестовать историю, – открыл глаза Попугай и уставился на меня пристально.

– Тогда скажи, как нам спасти всех этих людей? Их много, и все они обречены? Если ты хотел им помочь, то помоги им и сейчас. Они не мусор, они из плоти и крови.

– Я не в силах им помочь. У них есть три шанса. Три желания. Если они используют все, то начнется борьба. Борьба за душу, за жизнь. Если они вытерпят, справятся, сосуд снова наполнится, то все в порядке. Если нет, то они обречены. Все в их руках. Главное вовремя отступить, а не проявить жадность души.

– Я все-таки попробую арестовать вас, – сказал я с угрозой в голосе.

– Воля ваша. Попробуйте, – разрешил мне Попугай.

Но стоило мне сделать шаг к нему, как он исчез. Исчез Попугай, но на его месте оказался совсем другой человек, которого я где-то уже видел.

Он растерянно хлопал глазами, словно пытался понять, кто он, где он и как здесь очутился.

Я его узнал. Патрокл Груша, глава семейства, недавно переехавшего на Большой Исток.

– Вы арестованы, господин Груша, до выяснения всех обстоятельств, – сообщил я растерянному человеку.

* * *

– Ты можешь мне объяснить, что происходит? И куда мы вообще идем? – спросил уже в который раз Ник Красавчег.

– Мы идем в библиотеку. Если уж кто и знает про Руфуса Бродягу, то только Цер Хаос.

– Я так и не понял, почему ты не арестовал прощелыгу? И куда он потом делся?

– Я не знаю.

Цер Хаос должность главного библиотекаря совмещал с должностью архивариуса. Архив Большого Истока располагался в том же здании, что и библиотека. Я редко к нему заходил, чаще мы встречались за покерным столом.

Цер Хаос был старым, но увлеченным работой человеком. Часто он даже не замечал, сколько прошло времени с последнего посещения. Ему всегда казалось, что все его отвлекают, что у него только что кто-то был и теперь вот опять «приперлись со своими глупыми проблемами».

В архиве было душно и сыро, словно в подземелье средневекового замка. Цер Хаос сидел за большим дубовым столом, заваленным бумагами, и внимательно изучал древний манускрипт, чудом оказавшийся на Большом Истоке.

– Здравствуйте, уважаемый, – поздоровался я.

Ник Красавчег старался держаться за моей спиной. У него с библиотекарем всегда были натянутые отношения.

Цер Хаос обернулся.

– Ах, преподобный, ну что вам оказалось непонятно? Я же все ясно и четко изложил. Все по полочкам. А не прошло и пяти минут, как вы опять ко мне за советом, – разворчался старик в больших очках в красной оправе.