Садовник и плотник

Результаты исследований мозга подчас толкуются в том смысле, что подростки – это просто дефектные взрослые, взрослые, которым чего-то недостает. Дискуссия о подростках в публичной политике часто сводится к вопросу о том, когда именно развиваются те или иные отделы мозга и, следовательно, в каком возрасте детям можно позволять садиться за руль или вступать в брак или голосовать – или нести полную уголовную ответственность. Но, согласно новым представлениям о мозге подростка, дело не в том, что префронтальные доли этого мозга просто еще недостаточно развились, а в том, что мозг не получил достаточного объема инструкций и практики в период ученичества и овладения мастерством.

Значит, простое повышение возраста получения водительских прав на год или два не слишком повлияет на статистику автомобильных аварий. Действительно повлияло бы здесь другое: введение ступенчатой системы обучения, в которой подросток постепенно накапливал бы все больше опыта и параллельно получал все больше свободы, – то есть своего рода водительское ученичество[238].

Вместо того чтобы давать подросткам все больше и больше чисто школьного опыта (все эти дополнительные часы занятий после уроков и приготовления домашних заданий), мы могли бы предоставить им больше возможностей для ученичества. Отличным примером может служить “Амери-Корпус” (AmeriCorps) – федеральная правительственная программа общественно полезных работ, в рамках которой молодые люди имеют возможность приобретать сложный и полезный жизненный опыт, находясь при этом под разумной защитой и присмотром.

“Возьми ребенка с собой на работу” могло бы стать повсеместной практикой, а не единичным спонтанным событием, которое случается раз в год, и студенты колледжей могли бы проводить больше времени, наблюдая за работой ученых и исследователей и помогая им, а не просто слушая их лекции. Активный летний отдых, обогащающий опыт ребенка, такой как разнообразные летние лагеря и походы, хорошо известные детям состоятельных родителей, можно было бы с пользой чередовать с летней работой.

Определенные сложности и напряженности в жизни современных подростков, возможно, просто неизбежны. Уже Исайя Берлин писал о том, что некоторые конфликты вокруг ценностей попросту неразрешимы[239]. Быть может, невозможно совместить удлинившийся период созревания, который способствует разнообразному и широкомасштабному обучению, и сфокусированное овладение мастерством в какой-то конкретной области или профессии. И здесь, возможно, нам снова придется пойти на компромиссы и смириться с некоторой непоследовательностью (что мы и так постоянно делаем в качестве родителей подростков).

Но, возможно, поможет более обобщенный и широкий взгляд на то, что мы можем или должны сделать. Нам вполне удается обеспечивать дошкольникам безопасную, защищенную среду, и мы могли бы сделать то же самое и для подростков – но на более абстрактном, социальном уровне. Мы не можем – и не должны – мешать им интенсивно и лихорадочно экспериментировать со взрослой жизнью. Но точно так же, как мы вставляем заглушки в электрические розетки и ставим защитные дверцы на лестнице в доме, где есть трехлетний малыш, мы можем вести такую политику, чтобы достать презервативы было легче, а оружие – труднее, и это сделает по крайней мере некоторые подростковые эксперименты менее гибельными и опасными.

Глава 8 Будущее и прошлое: дети и технологии

Когда девочке было всего два года, ей подарили Устройство. У него был утонченный графический интерфейс, который передавал по зрительному нерву девочки сигналы, моментально переносившие ее мозг в альтернативную вселенную – захватывающий иной мир. К семи годам она тайком приносила Устройство в школу, прятала под партой и на уроках погружалась в него вместо того, чтобы слушать учителей. К тому времени, когда ей исполнилось пятнадцать, видения, пришедшие из Устройства, – девушка, впервые в жизни входящая в бальную залу, мужчина, умирающий на поле битвы, – казались ей куда более реальными, чем ее подлинная жизнь подростка. Она могла часами сидеть неподвижно, держа в руках Устройство, не видя и не слыша ничего вокруг, забыв обо всем на свете. Она впала в такую зависимость от могущественного Устройства, что частенько бодрствовала до глубокой ночи, не в силах расстаться с ним.

Когда девочка выросла, Устройство захватило власть в ее доме; оно присутствовало во всех комнатах одновременно. Чем бы она ни занималась, даже если просто завтракала или принимала ванну, Устройство всегда было с ней. Даже когда она занималась любовью, сознание ее наполняли образы из Устройства. Когда один из ее детей попал в больницу с сотрясением мозга, она первым делом убедилась, не забыла ли она прихватить с собой Устройство. И что самое печальное – как только ее дети подросли, она приложила все усилия, чтобы они тоже попали в зависимость от Устройства.