Садовники Солнца

«Зачем, зачем она так трезво и безжалостно? — с тоской подумал Илья. — Кого она боится? Себя?.. Ну и Станция. Здесь даже отношения между людьми строятся по принципу дурацкой детской игры. Столько тепла, неподдельного тепла… и вдруг обжигающий холод. Нет, пора вплотную заняться Окном… И улетать. Конечно же, надо улетать».

— Лоран, не отвлекайтесь! — прикрикнул Илья на ассистента. — С этим справится и диагност… Следите за жизнеспособностью клеток.

Он быстро отсекал сожжённые вакуумом ткани, обуглившиеся сосуды: «Прочь, прочь всё, что поражено. Чем тщательнее удалена некротизированная ткань, тем больше активная площадь для трансплантата… Прочь и этот чёрный лоскут… Держись, мой милый».

От руки Исаева фактически осталась уже одна кость с лохмотьями непораженных тканей. Ещё ужаснее выглядело развороченное плечо. В глубине рваной раны в области грудной клетки виднелась лёгочная масса.

— Протез, — всё ещё сердито проворчал Илья. — Протез и этот железный истукан мог бы вживить. Ге-ни-альное решеньице — протез! А вдруг, как говорит Ольга, они не понравятся друг другу?.. Ничего, я тебе, Иван, сейчас такую руку слеплю…

Универсальный диагност на «истукана» не обиделся. Он выбросил на объёмном изображений искалеченной руки ещё два красных огонька — места поражений, не замеченные хирургом — и тут же сообщил:

— Начинаю вводить стимуляторы митозного деления клеток.

— Молодчина, — похвалил Илья электронного помощника и добавил, обращаясь уже к Полине: — Подберите режим митогенетического облучения. Активный режим!

Начал поступать трансплантат. Розовая масса аккуратно ложилась на остатки руки, на плечо Исаева, но Илье показалось, что тубус хирургического комбайна движется чересчур медленно, и он приказал вскрыть ещё один консервант.

Зачерпнул рукой. Бросил на операционный стол, будто ком глины. Ещё и ещё. Затем начал наращивать трансплантат на кость. Хуже всего было с формой руки. Илья лепил кисть и с нетерпением поглядывал на громоздкую установку диагноста: тот явно опаздывал с изготовлением форм. И если бывший врач Ефремов как хирург умел многое, то как скульптор — он это почувствовал сам — был беспомощен.

— Что там? — не выдержал Илья. — Посмотрите, что там с формой. Готова?

— На подходе, — тотчас ответила Лоран. — Идёт стерилизация.

Она поглядывала на Илью с удивлением и робостью. С тех пор, как он принял решение изменить ход операции и резко отмёл соображения электронного эскулапа, а также её собственные, Илья словно забыл и о сверхгуманности своей новой профессии, и о тонкостях этикета — даже на «вы» перешёл и покрикивает. Она понимала: сказывается колоссальное нервное напряжение, которое во все времена иссушало, сжигало талантливых хирургов.

«Он не просто талантлив, — подумала Полина. — Он ещё и чертовски смел. Определить грань, за которой регенерация органов — напрасное дело, за которой остаётся чистое биопротезирование, — задача не из лёгких. А он решил её, вопреки советам диагноста решил и, кажется, успешно».

Полина подалась к операционному столу, быстрым движением вытерла пот со лба Ильи. И пока рука её уносила тампон, он успел ответить на заботу взглядом: коротким, полным тепла и немного обиженным.

«Какие у него сильные руки, — удивилась девушка. — Нет, не то слово. Надёжные, что ли. Они, наверное, легко снимают боль. Боль… Не из боязни ли новой боли ты так резко и глупо говорила с Ильёй? Ох, эта женская логика! Сама почти объяснилась, а потом… Испугалась его тепла, ведь правда? Испугалась, что раскиснешь, сдашься и обрушишь свою беду на любимого человека… Господи, а это откуда? Откуда это слово взялось?!»

Исаев очнулся.

«Что со мной?» — одними глазами спросил он.

— Всё хорошо, Иван, — успокоил его Илья. — Руку мы тебе подлатали. И плечо… А вот и форма… Недельки две полежишь — будешь, как новенький.

Исаев тускло улыбнулся. Глаза его опять закрылись.

— Режим активной регенерации, — распорядился Илья, обращаясь к диагносту. — Ну и, само собой разумеется, общий контроль деятельности организма, стимулирование.

Он вышел из операционной, на ходу срывая с себя стерильную плёнку халата. В холле медотсека, возле экрана, показывавшего ход операции, собралось человек двадцать. От них отделилась худенькая женщина, чем-то даже похожая на Исаева, и Илья сразу понял — это она, жена энергетика, зовут, кажется, Марией. Мария ни о чём не спрашивала, просто глядела на него, но Илья почувствовал, как одиноко и холодно сейчас этой маленькой женщине. Очень буднично и деловито он сказал:

— Завтра можно навещать. Проследите, чтоб его калорийно кормили…

Он знал, что лучшее лекарство от отчаяния — работа, занятие. Пусть бесцельное, потому что к питанию больного диагност никого не допустит, но душевное спокойствие оно возвратит. А большего и не надо.

Подошёл Крайнев, пожал руку.

— Ваша первая профессия пришлась весьма кстати, — он помедлил, прищурился. — И вообще… Вы удачно вписываетесь в наш коллектив, брат Илья. Смотрите, для вас это небезопасно. Свою судьбу придётся потом решать.