Садовод

— Знаешь, я сам предложил следаку и нашим операм пройти этим путем: собрать сведения о недавних самоубийцах и искать Благодетеля среди них. Но потом я немного подумал и понял, что путь этот ведет в тупик. Я пошарился в Интернете, посмотрел статистические данные по разным населенным пунктам. И убедился, что в любом крупном мегаполисе за два-три дня набирается с десяток суицидов. Причем органам государственной власти становится известно примерно о половине таких случаев. Это я к чему? Это я к тому, что у нас в любом случае был шанс найти среди самоубийц подходящего человека. Смотри, мы выкинули из списка женщин, детей и стариков, оставили только молодых парней. Трое их оказалось. Мои коллеги выяснили, что все трое шестнадцатого и семнадцатого апреля могли быть в парке культуры и отдыха…

— Сереж, но я же его узнала! И вчера узнала, и сегодня тоже, когда мне Кроликов фотографии показывал! Я и протокол подписала…

— Да, ты узнала. Теперь-то я понимаю, как объясняется этот факт. Но еще вчера я думал, что Шарманов действительно следил за тобой в парке. Чтобы в этом убедиться, сегодня утром я побывал у его матери. Ничего важного не услышал. Зато кое-что увидел.

— Что?

— Мы с моими коллегами думали, что письмо в дежурную часть написал тот же человек, который убил Беллу Квашнину. Так оно и есть. Ну в самом деле, кто еще мог знать точное местонахождение ножа? Только тот, кто им воспользовался. Только убийца. Вот я и решил удостовериться, что письмо написал именно Игорь.

— Как же можно в этом убедиться, по почерку, что ли? Но ты же говорил, там были печатные буквы, да еще и фломастером.

— По почерку — нет. По способу сворачивать бумагу. Когда не было Интернета и люди в нашей стране еще писали обычные, бумажные письма, то в большинстве случаев листы они складывали вчетверо. И в таком виде засовывали в конверт. А послание Благодетеля было сложено втрое. Так принято в Европе и Америке.

— Точно! У моих родителей старые письма хранятся, так почти все они свернуты втрое. И у папы моего такая же привычка.

— Так вот, мать Игоря показала мне письма, которые он писал своей бабке. Все они сложены традиционным советско-российским способом. Это первое. Второе: я заметил, что орфографических ошибок в его письмах очень мало. У него с запятыми проблема. Ни сложносочиненных, ни сложноподчиненных предложений он не видел в упор. А у нашего Благодетеля, если судить по его письму, противоположная особенность. В простом слове «поверили» он допустил грубую ошибку, зато все запятые поставил правильно. И тогда я понял, что Игорь — просто несчастный человек, неизлечимо больной, который не нашел в себе сил терпеть постоянные боли. Законная эвтаназия в нашей стране не предусмотрена, вот и пришлось вскрывать себе вены…

— Сереж, но двое других парней, фотографии которых ты мне показывал, совсем не похожи на моего тайного поклонника. Если это был не Игорь, значит, в вашем списке его вообще не оказалось.

— Верно, не оказалось. Я подумал, что он все же не стал себя убивать. Причем даже не передумал, а не собирался изначально. Косвенно это подтверждалось тем фактом, что он заказал для тебя цветы через салон.

— А какая связь? — изумилась Настя.

— А как ты сама объясняешь, что он самолично подбросил конверт с фотографией в наш почтовый ящик, а букет заказал с помощью Интернета и телефона?

— Ну, не знаю.

— А суть вот в чем. На двери нашего подъезда установлен домофон, но, во-первых, к нему можно подобрать ключ, а во-вторых, можно зайти с кем-то из жильцов. Случалось, я сам запускал в подъезд незнакомых людей, не задавая им никаких вопросов. Так что возле нашего почтового ящика он мог оказаться без проблем. Достал из кармана конверт, опустил его в щель и спокойно вышел. А вот с хризантемами он бы побоялся зайти.

— Почему?

— Велик шанс, что его запомнят. Человек с букетом в руке всегда бросается в глаза. А засунуть цветы в карман он не мог.

— Он не хотел, чтобы наши соседи его запомнили, это я поняла. Но мне другое непонятно: зачем вообще нужно было посылать мне цветы?

— Мотивы — это вообще вопрос особый. Я сейчас знаю ответ на него, но изначально мне казалось, что это просто романтический жест, проявление симпатии к тебе. Причем ради того, чтобы свою симпатию проявить, он пошел на серьезный риск. Сотрудники цветочного салона запомнили его голос и зафиксировали телефонный номер.

— Ну и что? Ты же говорил, вам это мало помогло.

— Моим коллегам, — уточнил Волков, — моим коллегам это мало помогло. А мне этот рискованный поступок нашего Благодетеля очень помог. И еще мне помог фильм, который я вчера вечером смотрел, когда ты уже спала.

— В десятый раз смотрел? — слабо улыбнулась Настя.