Сады Луны

Напротив ветхой таверны «Феникс» на краю крыши стоял охотник и внимательно следил за дверью, в которую только что вошёл вор. На локте согнутой руки он держал арбалет.

Прибыл второй охотник. Подойдя к первому, он вложил в ножны кинжалы.

— Что с тобой случилось? — спросил первый на их родном языке.

— Поссорился с кошкой.

Оба некоторое время молчали, а потом первый охотник обеспокоенно вздохнул.

— В общем, все эти неудачи выглядят слишком неестественно.

Второй согласился:

— Значит, ты тоже почувствовал разрыв.

— Кто-то из Взошедших… вмешался. Слишком, однако же, осторожный, чтобы показаться целиком.

— Обидно. Очень давно я не убивал Взошедших.

Они начали проверять своё оружие. Первый охотник зарядил арбалет и заткнул оставшиеся четыре стрелы за пояс. Второй вытащил по очереди свои длинные ножи и тщательно очистил от пота и запекшейся крови.

Они услышали, как сзади кто-то приближается, и, обернувшись, увидели свою предводительницу.

— Он в таверне, — сказал второй охотник.

— Мы не оставим свидетелей нашей тайной войны с Гильдией, — добавил первый.

Предводительница взглянула на дверь «Феникса», потом обратилась к охотникам:

— Нет. Болтливый язык свидетеля может сыграть нам на руку.

— Этому коротышке помогли, — со значением сказал первый охотник.

Предводительница покачала головой:

— Мы возвращаемся домой.

— Хорошо.

Оба охотника спрятали оружие. Первый обернулся, посмотрел на таверну.

— Как думаешь, кто его защитил?

Второй охотник фыркнул:

— Кто-то, не лишённый чувства юмора.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Дыхание тайной ложи

глубже, чем у кузнечных

мехов, что питают пламя

изумрудное —

таящееся

под мокрой от дождя мостовой,

покуда ты слышишь стоны

из подземных пещер,

магии шёпот тише

последнего вздоха у вора,

что угодил поневоле

в Даруджистана

тайную паутину…

Путаник (род. 1122?). Тайная ложа (фрагмент)

Кончик крыла задел иссечённый чёрный камень, когда Карга поднималась на восходящих потоках к вершине Семени Луны. Из небольших пещер и с освещённых звёздами уступов беспокойные братья и сёстры Карги кричали ей: «Пора лететь?» Но Карга не отвечала. Её блестящие чёрные глаза были устремлены к небосводу. Огромные крылья хлопали рокочущим рефреном могучей, неумолимой силе. У Карги не было времени на нервное карканье молодняка; не было времени, чтобы утолять их простые нужды мудростью, которую ей принесла тысяча лет жизни.

Этой ночью Карга летела к своему господину.

Когда она поднималась над зубчатыми пиками Лунного Семени, сильный ветер подхватил её крылья, сухо и холодно зашелестел в маслянистых перьях. Вокруг, словно забытые духи, поднимались в ночное небо тонкие пряди разреженного дыма. Карга описала круг, разглядывая блеск нескольких оставшихся огней среди утёсов внизу, а потом изогнула крыло и понеслась в потоке ветра на север, к озеру Азур.

Под ней раскинулся безликий простор Заселённой равнины — серые волны трав не останавливали ни дом, ни холм. Прямо впереди лежал сверкающий самоцветный плащ Даруджистана, отбрасывавший в небо сапфировое сияние. Когда Карга приблизилась к городу, её неестественно острое зрение выхватило тут и там среди особняков верхнего города аквамариновое излучение магии.

Карга громко каркнула. Магия была амброзией для Великих воронов. Она манила их запахом крови и власти, в её ауре их жизнь растягивалась на века. Её аромат имел и другие последствия. Карга снова каркнула. Её взгляд нашёл нужный особняк, окружённый обильным мерцанием защитных чар. Господин снабдил её точным описанием магической подписи, которую нужно найти, и теперь ворониха нашла её. Изогнув крылья, Карга изящно спикировала к особняку.

От причалов Гадробийского квартала город вздымался к востоку четырьмя террасами. Пять Торговых улиц Гадробийского квартала — крутые, мощёные, с брусчаткой, истёртой до вида полированной мозаики, — были единственным путём через Болотный квартал на следующую террасу, к кварталу Озёрному. За его извилистыми переулками двенадцать ворот вели в Даруджийский квартал, а на верхней границе Даруджийского ещё двенадцать перекрытых решётками и охранявшихся городской стражей ворот соединяли верхний и нижний город.

На четвёртой, самой верхней террасе теснились особняки даруджистанской знати, а также известных чародеев. На пересечении Старокоролевского променада и Обзорной улицы вздымался холм с плоской вершиной, на котором стоял зал Величества, где каждый день собирался городской Совет. Вокруг холма был разбит небольшой парк, посыпанные песком дорожки которого вились среди вековых акаций. У входа в парк, рядом с холмом Высокой виселицы, возвышались массивные каменные ворота, последнее свидетельство памяти о замке, который стоял когда-то на холме Величества.