Сады Луны

– Тебя считают мертвым, – сказал Перл. – Твое имя в списке убитых верховных магов из Семи Городов. Бен бросил взгляд наверх.

– Перл, их стало больше. Тебе придется биться.

Демон тоже посмотрел вверх. Над ними снижались фигуры в плащах. В первом ряду пятеро и еще одна – во втором. Эта последняя фигура излучала такую силу, что Бен отпрянул, кровь застыла у него в жилах. За спиной у этого последнего было что-то длинное и узкое.

– Бен Адефон Делат, – просто сказал демон, – смотри, кто пришел. Ты посылаешь меня на смерть.

– Я знаю, – прошептал Бен.

– Тогда беги. Я задержу их, чтобы ты смог скрыться. На большее не рассчитывай.

Быстрый Бен соскользнул с крыши.

Прежде чем он совсем скрылся, демон задал еще один вопрос.

– Бен Адефон Делат, тебе меня жаль?

– Да, – ответил Бен с чувством, затем развернулся и исчез в темноте.

Раллик брел по середине улицы. По обеим сторонам широкого коридора шли колонны, на которых были укреплены газовые фонари. Голубоватые пятна света падали на мокрые булыжники мостовой. Возобновился слабенький дождик, от которого все отсырело. Справа от Раллика и за линией домов на фоне свинцово-серого неба бледно светились купола Высокого Храма.

Этот храм был одним из самых старых в городе, его заложили более двух тысяч лет назад. Высокие монахи пришли, как и многие другие, поверив слухам. Раллик знал из истории меньше, чем Мурильо и Колл. Считалось, что какой-то представитель одного из Старших Народов погребен в холмах, кто-то огромной силы и мудрости – это все, что знал Раллик.

Слухи эти, правда, имели далеко идущие последствия. Если бы не раскопки, от которых остались тысячи шахт, никогда не нашли бы пещеры с газом. Многие из этих шахт за давностью лет обвалились, но многие сохранились, их теперь соединяли туннели.

В одном из помещений, которыми было заполнено все пространство под храмом, ждала Воркейн, глава Гильдии. Раллик представил, как Оцелот спускается туда, весь в печали от только что свалившихся проблем, и его худое лицо озарилось улыбкой. Он никогда не встречал Воркейн, а вот Оцелот очень подходил к этим катакомбам, еще одна городская крыса из тех, что снуют под ногами.

В один прекрасный день, Раллик это твердо знал, он станет главой клана и встретится с Воркейн лицом к лицу где-то там, внизу. Он не знал, как это отразится на нем, он шел дальше, размышляя на заданную тему с неудовольствием .

У него не было выбора. «Когда-то, – подумал он, – подходя к корчме Феникса, – давным-давно, он мог бы выбрать другую дорогу в жизни. Но дни эти прошли, будущее состояло из одних лишь ночей, из темной дороги, ведущей в еще большую тьму. Однажды он встретится с Воркейн, это ясно, и поклянется ей в верности на всю жизнь, и тогда за ним окончательно захлопнется дверь».

И вся его ярость и негодование по поводу несправедливого устройства мира будут погребены в темных туннелях под Даруджистаном. Он станет последней жертвой, которая будет принесена во имя науки убийства.

Именно это, более всего остального, превращало его с Мурильо план в последний акт гуманизма, который он мог совершить. Предательство, по мнению Раллика Нома, было величайшим преступлением, оно забирало все лучшее в человеке и превращало его жизнь в сгусток боли. А убийство было гуманно: оно было быстро и прекращало мучения и отчаяние жизни без надежды. Если все пойдет по плану, леди Симталь и те люди, что вместе с ней предали ее мужа, лорда Колла, умрут. Исправит ли это несправедливость, станет ли это подобием компенсации? Нет, но это поможет вернуть человеку его жизнь и его надежду.

Для него самого, для Раллика Нома, все это было безвозвратно утеряно, а он был не из тех, что собирают осколки. Их не склеить, новый огонь не зажечь. Жизнь принадлежала другим, а у него была только возможность лишать их этой жизни. Он не узнал бы надежду, явись она к нему. Слишком она необычна, похожа на призрак.

Когда он уже подходил к корчме, то увидел в конце улицы Крокуса. Он прибавил шагу.

– Крокус, – позвал он.

Юноша вздрогнул, но, увидев Раллика, остановился и стал ждать его.

Раллик взял его за руку и молча потащил в сторону переулка. Там, в тени, он усилил хватку, развернул Крокуса лицом к себе и наклонился к нему.

– Слушай, что я тебе скажу, – прошипел он прямо в лицо изумленному молодому человеку. – Этой ночью лучшие из Гильдии погибли в кровавой резне. Это не игрушки. Ты и близко не подойдешь к крышам, ясно тебе?

Крокус кивнул.

– И еще скажи дяде вот что. Коготь в городе.

Глаза парня расширились.

– И, – продолжал Раллик, – еще одно. Кто-то спускается с небес, убивая все, что попадается ему на глаза.

– Дяде Маммоту?

– Да. Просто скажи ему. А теперь послушай. То, что я скажу, должно остаться между нами, Крокус. Крокус снова кивнул, лицо его было бледно.

– Если ты не сойдешь с этого пути, ты покойник. Черт побери, все это кажется таким захватывающим, но то, что развлечение для тебя, оборачивается горем для других. Прекрати пить кровь других. Нет ничего героического в том, чтобы приводить в отчаяние людей. Я понятно выражаюсь?

– Да, – прошептал Крокус.