Сады луны

— Тлан-имас останется здесь? — спросил он. Лорна кивнула.

— У него свои пути. А теперь посмотрим, на что способна ваша кобыла. Говорят, виканским лошадям присущ боевой дух.

Лорна нагнулась и протянула вестовому левую руку.

— Забирайтесь.

Тук едва скрыл смущение. Ехать в одном седле с адъюнктессой империи? Мысль показалась ему настолько абсурдной, что чуть не засмеялся.

— Благодарю вас, адъюнктесса, но я могу идти пешком, — довольно резко возразил Тук. — Я способен передвигаться трусцой по десять часов в день. Мы сбережем время и через каких-нибудь три дня доберемся до Крепыша.

— Нет, Тук-младший, — тоном, не терпящим возражений ответила Лорна. — В Крепыше мне понадобится ваша помощь Я должна знать все и о войсках, занявших город, и о морантах и о Дуджеке с Тайскренном. Лучше приехать туда на несколько дней позже, зато во всеоружии. А теперь поднимайтесь в седло, и не будем больше спорить.

Тук повиновался.

Они были готовы тронуться в путь, как кобыла вдруг захрапела и метнулась вбок. Оба всадника едва не свалились. Обернувшись, они увидели стоящего рядом тлан-имаса.

— Курган сказал мне правду, адъюнктесса, — сообщил ей Оное Тулан.

Тук ощутил, как Лорна напряглась всем телом.

— Какую правду? — хрипло спросила она.

— Мы на правильном пути.

Что-то внутри подсказывало Туку: тлан-имасский воин имел в виду совсем не эту колею, тянущуюся на юг в сторону Крепыша. Лорна молча развернула лошадь. Тук еще раз взглянул на Оноса Тулана и на каменный курган. Похоже, оба они не были настроены выдавать свои тайны. Но еще больше вестового удивило поведение адъюнктессы. У Тука вновь зачесалась пустая левая глазница. Он тихо выругался и принялся чесать шрам.

— В чем дело, Тук-младший? — не оборачиваясь, спросила Лорна.

Тук сдержался; он не мог себе позволить ответить ей какой-нибудь резкостью.

— Привыкаю жить ослепшим на один глаз, адъюнктесса. Только и всего.

Капитан Паран расхаживал по тесной комнатке. Безумие какое-то! Полная неопределенность. Пока ему было ясно только одно: его прятали. Но от кого и зачем? На эти вопросы ему могла бы ответить толстая колдунья, но та валялась в странной горячке и только бредила. Выспрашивать что-либо у деревянной куклы капитан не собирался. Нарисованные глаза куклы и так глядели на него с откровенной ненавистью.

Иногда в мозгу Парана возникали смутные воспоминания: холодные осклизлые камни… он хватается за них, царапает ногтями и чувствует, как из него уходят силы… потом громадная собака, несущая смерть. Может, это была одна из гончих Тени? Вроде бы собака намеревалась убить толстую женщину, а он вмешался. Но как? Подробностей капитан не помнил. Интуиция подсказывала ему: он не убил это чудовище. Собака вернется. Один или два раза он все-таки спросил у деревянной куклы о случившемся. Деревяшка притворилась глухой. Когда же она раскрывала нарисованный рот, оттуда сыпались только угрозы. Хохолка (так звали куклу) удерживало лишь присутствие колдуньи. Он очень надеялся, что женщина не справится с горячкой и умрет, и не скрывал своей разочарованности, когда это не случилось.

Мозг Парана будоражили и другие вопросы. Где Бурдюк? Неужели сержант покинул город, оставив его здесь? Как все это согласуется (или не согласуется) с замыслом Лорны?

Капитан остановился и посмотрел на лежащую колдунью. Кое-какие крохи сведений Хохолок ему все же сообщил. Оказывается, вскоре после нападения гончей к колдунье явился верховный маг Тайскренн, но женщина сумела спрятать Парана. Здесь в памяти капитана зиял очередной провал, и ему оставалось лишь удивляться, как покалеченная колдунья смогла его спрятать. Хохолок процедил сквозь зубы, что колдунья открыла свой магический Путь, причем неосознанно. Капитан почувствовал: говорящая деревяшка побаивается колдуньи и ее силы. Но тогда почему Хохолок не попытался расправиться с колдуньей сейчас, когда она слаба? Видно, не может. Или боится. Вроде Хохолок вскользь упоминал о каких-то охранительных заклинаниях.

Во всяком случае, когда горячка разбушевалась особенно сильно и Паран чем мог помогал больной, деревянный злодей ему не мешал. Перелом наступил прошлой ночью. Теперь за жизнь колдуньи можно было не опасаться. Паран устал сидеть взаперти. Чего еще ждать? Колдунья спала. Капитан решил: если она в ближайшее время не проснется, он тихо покинет ее жилище, стараясь не попасться на глаза никому из офицеров, не говоря уже про Тайскренна. А что потом? Потом нужно будет каким-то образом найти Тука-младшего.

Поглощенный вихрем своих мыслей, Паран не сразу заметил, что колдунья открыла глаза и внимательно следила за ним. Капитан мотнул головой, думая, что ему показалось. Нет, она действительно проснулась.

Он шагнул к постели и тут же застыл, оцепенев от слов колдуньи:

— Капитан, монета упала. Я слышала.

Паран побледнел. Эти слова всколыхнули ему память.

— Монета? — слабым шепотом переспросил он. — Вращающаяся монета?

«С нею было что-то связано… Голоса богов… стенания мертвецов… вой гончих».

И все это только обрывки вместо целостной картины воспоминаний.

— Да, монета, которая больше не крутится.