Сады Луны

«Так это вы расправились в Итко Кане с целой кавалерийской дивизией? Вот я и увидел вас – проклятых и страшных зверей», – подумал он.

Обе гончие застыли неподвижно, будто почуяли ненависть в его глазах. У Парана заледенело сердце. Только потом он сообразил, что смотрит на псов, по-звериному оскалив зубы.

Между гончими темнела тень, но не плотная, а прозрачная, напоминавшая по своим очертаниям человеческую фигуру.

– Так это ты посланец Лорны? – заговорила тень. – Я думал, она выберет кого-нибудь посмышленее. Правда, должен признаться, умер ты храбро.

– Как видите, нет, – возразил Паран.

– Ты прав, – согласилась тень. – И мне выпало закончить начатое. Время сейчас хлопотное.

Паран вспомнил разговор опоннов со слугой Клобука.

«Неуверенность. Если бог чего-то боится…»

– В день твоей смерти, Повелитель Теней, я буду ожидать тебя по другую сторону ворот, – без страха сказал Паран. – Я буду ждать тебя, улыбаясь и предвкушая встречу. Боги тоже могут умирать, правда?

Ворота Смерти скрипнули. Повелитель Теней вздрогнул, его гончие – тоже. Удивляясь своей смелости, Паран продолжил дразнить Властителя («Я же всегда отличался непочтительностью к начальству»).

– Как видишь, Амманас, я застрял на полпути между жизнью и смертью, посему, обещая тебе это, я ничем не рискую.

– Лжец! Единственный Путь, который может тебя сейчас поглотить, это…

– Путь Смерти, – перебил его Паран. – Я уже был бы по другую сторону ворот, но кое-кто вмешался. Правда, не всем нравится лицезреть тебя и твоих голосистых собачек.

Амманас подался вперед.

– Кто здесь был? Какие у него замыслы? Кто нам противостоит?

– Ищи ответы сам, Повелитель Теней. Думаю, ты прекрасно понимаешь одну простую вещь: если ты отправишь меня по ту сторону ворот, противостоящие тебе силы найдут другие средства. Не зная, кто станет очередным их орудием, как ты узнаешь об их новых шагах? Тебе придется искать впотьмах.

– Верно. Мне легче следить за тобой, – согласился бог. – Я должен переговорить со своим спутником.

– Это уже твое дело, – ответил Паран. – Жаль, я не могу встать.

Амманас громко расхохотался.

– Если ты встанешь, ты пойдешь, но только в известном направлении. Ты получил отсрочку. Пусть Клобук протягивает тебе руку и помогает встать. Мы этого не сделаем. И учти: если останешься жить, моя тень будет повсюду следовать за тобой.

– До чего ж перенаселенной стала моя тень! – усмехнулся Паран.

Он перевел взгляд на гончих. Псы наблюдали за ним. Их глаза неярко поблескивали, будто гаснущие угли в костре.

«Я еще доберусь до вас», – мысленно пообещал капитан.

Обещание раздуло костер, и глаза псов зловеще заблестели.

Амманас говорил что-то еще, однако мир вокруг Парана начал снова погружаться во тьму. Голос звучал все глуше, потом затих. Но тишина не была полной. В ней, негромко позвякивая, вращалась монета.

Паран не знал, сколько времени он странствовал в воспоминаниях прошлого – давно забытых и неожиданно вернувшихся… Вот он, совсем маленький, цепляется за платье матери, делая первые робкие шаги… За окнами бушует гроза: мелькают молнии, хлещет дождь, завывает ветер, а он бежит по стылому коридору, торопясь к спасительной двери родительской спальни… Мощенный булыжником двор. Он стоит вместе с сестрами, и все они кого-то ждут… Воспоминания перемешивались, перетекали одно в другое. Паран вспоминал новые подробности. Оказывается, он цеплялся вовсе не за материнское платье, а за одежду старой служанки; и бежал он тогда не в родительскую спальню, а к слугам. И он, и сестры видели родителей очень редко. Вот и тогда они полдня простояли во дворе, напрасно ожидая приезда отца и матери.

Были и иные сцены. Они несли какой-то скрытый смысл, очень важный для него. Эти сцены напоминали куски головоломки, но кто и зачем их разбросал – Паран так и не мог понять. И где-то рядом с мыслями и образами он постоянно ощущал страх. Что-то… вернее, кто-то усердно перекраивал судьбоносные события жизни Парана, переворачивая их и придавая им новый облик. Чья-то рука… играла с ним и его жизнью.

Какая странная у него смерть.

Потом он опять услышал голоса.

– Ну и ну, Клобук его накрой!

Над Параном склонилось чье-то лицо; чьи-то глаза заглянули в его собственные, безжизненные и пустые. Кажется, это было лицо… Тряпичницы.

– Скоренько они его, – сказала Тряпичница.

Где-то рядом ей ответил голос сержанта Неуемного.

– В Девятом никто бы с ним так не обошелся. Особенно в городе.

Тряпичница дотронулась до раны на его груди. Ее пальцы оказались на удивление нежными.

– Нет, это не Калам.

– Ты в этом уверена? Сбегаю-ка я, позову Ежа, Колотуна и всех, кто подвернется.

– Иди, – отозвалась Тряпичница, обнаружившая вторую рану на теле капитана. – А эту он заработал потом. Ударили правой рукой и не особо сильно.

«Какая странная у меня смерть», – подумал Паран.