Сафари

От железных сундуков и погребцов, стоявших на «полу» из утрамбованной земли, падали колеблющиеся тени. В темном углу сверкал ствол прислоненного там винчестера. С барзы, где расположились на ночь бои и служанки, доносился сдержанный шепот, прерываемый взрывами смеха, сразу же умолкавшими после окрика белого. Слышались звуки маленькой флейты, повторявшей без конца одни и те же три ноты, пронзительные и унылые.

Брассер, наконец, заснул, убаюканный этой однообразной и дикой мелодией. В один момент он подумал, что надо бы приказать боям поддерживать огонь, из-за водившихся здесь в изобилии леопардов. Но мысли его понемногу стали путаться, и он погрузился в сон.

Лес начинался в двух шагах от хижины, в которой белые остановились на ночь. В темноте высокие травы производили впечатление стены. Но стены живой, из которой исходило дыхание жизни и доносились разнообразные и таинственные звуки. Резкий вой шакалов, дравшихся из-за остатков ужина — слышно было, как они яростно возились с пустой коробкой от сардинок — смешивался с пронзительным и металлическим смехом гиены; иногда в темноте сверкали фосфорическим блеском чьи-то глаза. Подозрительные шорохи раздавались в густой траве. Громадные летучие мыши летали взад и вперед, выделяясь на ясном небе, и затем исчезли во мраке.

С подернутой легким паром реки доносилось, вместе с глухим шумом порогов, равномерное и громкое храпение. Это были гиппопотамы, которые громадными стадами паслись на низовьях реки.

Ночь была тихая и теплая. Под барзой, представлявшей простой навес, бои и негритянки кончили свои разговоры. Голые, как червяки, они разлеглись на циновках вокруг потухающего огня. Непредусмотрительные и ленивые, они не позаботились запастись топливом.

Внезапно устрашающий рев и яростные крики разбудили Брассера. Схватив лежавшее рядом с ним ружье, он выстрелил в воздух. Затем полуодетый вскочил с кровати и выбежал наружу. Испуганные бои размахивали руками.

— Афуа! Леопард утащил Афую! — кричали они. — Мы все заснули… Никто не слышал, как он подобрался! Он ушел вот в эту сторону!..

И все сразу стали показывать на непроницаемую и темную стену высоких трав.

Между тем, белый колебался… Можно ли было рисковать углубляться в заросли при такой темноте?.. Он сделал несколько шагов, стараясь прислушаться, но ничего не услышал.

Пожав плечами, он вернулся под барзу.

Дрожавшие от страха бои и негритянки снова разожгли почти потухший костер. Длинные языки красноватого пламени поднялись кверху, отбрасывая яркий свет вокруг. Пестрое одеяло и маленькая скамеечка, служившие подушкой несчастной служанке, валялись в нескольких шагах. Видно было, что Афуа энергично отбивалась.

Сейчас ничего нельзя было сделать. Приходилось ждать утра. Брассер и его спутник, который был разбужен шумом и также вышел из хижины с ружьем в руке, пошли спать, приказав боям поддерживать огонь.

— Отчего эти дурни дали заглохнуть огню? — сказал капитан. — Ведь они же знают, что здесь водится множество леопардов.

— Вы думаете, что их очень пугает огонь! — возразил Морэ. — Вы знаете Д’Жанду, капитан? Толстого боя начальника поста М’Боми… Ему больше посчастливилось, чем Афуе. Вам известен этот случай? Нет!.. Ну, так вот, однажды вечером, шесть месяцев тому назад, когда мы стояли лагерем у реки немного ниже Кирунду (начальник поста был в служебной поездке) и когда бои и гребцы, усевшись вокруг огня, играли в аримбу и рассказывали друг другу разные истории, какой-то отчаянный леопард, совершенно неожиданно, одним скачком прыгнул в самую середину почтенной компании, схватил Д’Жанду за шею (он был самый толстый из всех) и утащил его в заросли, находящиеся на расстоянии нескольких метров от того места, где все сидели. Парень кричал, как свинья, которую режут. Мы с комиссаром в это время самым спокойным образом играли в карты. Вы можете себе представить наше удивление, когда мы услышали эти крики. Как ужаленные, вскочили с места. А у меня как раз была квинта и четырнадцать.

К счастью, капрал конвоя, менее поддавшийся страху, чем другие, поступил так же, как и вы сегодня вечером, а именно выстрелил наугад. Этого оказалось достаточно, чтобы напугать леопарда, который и без того уже был напуган поднявшимся шумом и криками. Он выпустил Д’Жанду, который ревел во всю глотку и которого вскоре нашли поблизости. Леопард прокусил ему шею с двух сторон, когда тащил его в заросли. Он потерял много крови и, когда его принесли в лагерь, лишился чувств. Но у этих типов железное здоровье! Три дня спустя он уже уписывал бананы! Дюпон, доктор из М’Боми, поставил его на ноги в два счета. Но самое забавное из всего этого то, что этот плут Д’Жанду, как только выздоровел, сейчас же пошел к доктору требовать «матабиш» (подарок) за то, что позволил себя лечить!.. Вы можете себе представить какой «матабиш» дал ему Дюпон… Пинок ногой, от которого у него скулы свернулись на сторону, как, бывало, говорил добрейший Валлэ!..