Сафари

Первыми, если верить легендам, пришли люди племени чева. Это были родственники луба, люди конголезской саванны, никогда не видавшие ни моря, ни великих озер. Шли они с запада, из страны заходящего солнца. Выйдя рано утром к Ньясе, из-за которой поднималось красное светило, они были потрясены и восхищены увиденным. Чева дали озеру имя «Марави», что на их языке означало «огненное», и провозгласили его священным. А себя начали называть детьми Марави.

Крепла племенная организация чева, их воины завоевывали все новые территории — от долины Луангвы до нижней Замбези. Принадлежать к правящему племени было почетно и выгодно, поэтому к марави начали причислять себя и соседние племена. Португальские первооткрыватели произносили слово «марави» как «малави» и начали называть так всю страну вдоль озера Ньяса, открытого португальским путешественником Г. Букарру в 1616 году. Об императорах чева-марави, об их сильной армии и налаженной экономике писал и побывавший здесь в 1667 году Мануэль Баретт.

Затем на земли чева вторглись более сильные бемба и вытеснили их из Луангвы в центральную часть Малави. А вскоре после этого на берега великого озера началось нашествие нгуни — ближайших родственников зулу, руководимых великим Чакой.

Именно эти воинственные и хорошо вооруженные племена, вторгшиеся в междуречье Замбези — Лимпопо, вызвали ту разруху и застой, с которыми столкнулись здесь первые англичане и немцы, проникшие сюда с Занзибара. Появление нгуни было связано с тем, что в 1830–1840 годах в Южной Африке началось известное переселение буров из английской Капской колонии на север. Вооруженные ружьями, буры появились у границ Наталя, родины нгуни, и те, уже познав силу огнестрельного оружия, устремились во внутренние районы континента.

Нгуни, прошедшие военную школу Чаки, знали охват противника с флангов и применяли ударное копье. Им без труда удалось покорить слабеющие государства Замбези. Они вторглись в империю Бароце, разрушив государство этих наследников Мономотапы, и разграбили Зимбабве. Один из кланов нгуни обосновался на берегах Ньясы, где чева перекрестили захватчиков нгуни в ангони. Так называется этот трехсоттысячный народ и по сей день.

В отличие от большинства недатируемых событий африканской истории день вторжения нгуни на территорию чева можно назвать совершенно точно. В сказаниях всех местных племен упоминается, что в тот день, когда воинство Звангедаба переправлялось через Замбези, «солнце исчезло» и «ночь снизошла на яркий день». Это было во время полного солнечного затмения 20 ноября 1835 года.

У прекрасно организованных воинов Звангедаба, перенявших опыт Чаки, была одна очень странная традиция: перед переправой через реки они напивались пива. Хмельные солдаты, застигнутые затмением посреди великой Замбези, тонули сотнями. Погибли и огромные стада, которые нгуни гнали из Южной Африки. Одна из жен Звангедаба утонула, другая, едва выйдя на противоположный берег, разрешилась от бремени. Так родился Вомбера, верховный вождь ангони, предводитель длившегося тринадцать лет восстания против англичан. Лишь в 1904 году захватчикам удалось сломить воинов-ангони — самых стойких борцов за свободу Малави.

Как и все зулусы, пришельцы-ангони были скотоводами, и поэтому центральная часть Малави с равнинными плато и обширными пастбищами приглянулась им. Они покорили чева и поселились сперва в районе Касунгу. Потом ангони начали расселяться дальше — пересекли территорию современных Замбии, Танзании и почти достигли южных берегов озер Киву и Виктория.

После паники при затмении в живых у Звангедаба осталось не больше тысячи человек, главным образом мужчины. Поэтому, чтобы сохранить род, ангони начали отбирать женщин у чева и других подвластных племен. Отбирали и наиболее крепких мальчиков; их воспитывали среди ангони и превращали в воинов.

Мой попутчик Чисези был ангони, родом как раз из тех мест, которые мы проезжали. По его словам, чистых ангони, в крови которых текла бы только зулусская кровь, найти теперь почти невозможно. Тысяча «настоящих» ангони растворилась в море завоеванных ими племен. Только глубокие старики помнят в этих местах зулусский язык.

Но в культурном ландшафте Ангониленда есть много южноафриканского. Прежде всего, конечно, это касается жилищ. Здесь хижины строят не обязательно на холме, как в Руанде, и ни где попало, как в Восточной Африке. Селение ангони обязательно у реки, у водопоя. Жилища расположены по кругу, причем так, чтобы они одновременно служили изгородью образуемого внутри загона для скота. Все селение представляет типичный южноафриканский крааль, где все подчинено нуждам скотоводов.

Безземелье, нехватка пастбищ давно заставили ангони забыть кочевой образ жизни и заняться земледелием. Но и сегодня, по словам Чисези, три четверти малавийского стада в руках ангони. Все другие племена этой страны считают себя земледельцами, а ангони — скотоводами.

— В этом краале живут две мои матери, — говорит Чисези, показывая на холм по правую сторону от дороги.

— Две матери? — изумленно переспросил я.