Сага

— Он не слишком преувеличивает, — говорит Старик. — Я-то, конечно, помру, но если средняя продолжительность жизни останется такой, какая есть, готовьтесь пережить великие времена. Американцы уже оживляют на экране своих звезд, мы их видим в рекламе, это даже ставит проблемы профессионально-этического характера, не говоря о юридических головоломках. Как только им удастся освоить голограммы, вот пойдет потеха! Это вам будет не просто тройное наложение силуэта Мари на видеокадр, которое вас так пугает, мой милый Марко. Уильям собирается устроить кое-что похитрее, на уровне третьего тысячелетия.

Оказывается, воскрешение Мари уже началось.

Чем все это закончится?

Продолжая висеть на телефоне, Старик просит Жерома принести какую-то папку из помещения «Примы», с единственной целью услать его подальше. Матильда, похоже, сообразила, ради чего: Лина с другого конца света жалуется на неимоверные трудности в поисках Дюны. Но Луи и слышать ничего не хочет.

— Никаких шрпланкпек, черт побери! Нужна североамериканская индианка!.. Да, с медным отливом…

Прикрыв трубку ладонью, сообщает, что Лина выследила одну потрясающую девицу из племени шейенов, но та не знает японского.

— Исключено, — говорит Матильда.

— Совершенно исключено! — орет Старик в трубку. — Скажи своим подручным, чтоб пошевеливались, она нам нужна уже на следующей неделе!

* * *

Поздно вечером мы с Жеромом устраиваемся перед экраном, чтобы посмотреть «После работы» Мартина Скорсезе. Посыльный из ресторана притащил нам всякую вкуснятину, и я уже откупорил винишко, купленное втридорога из-за ночного времени. Но когда мы уже собрались предаться своему незамысловатому счастью, заметили в коридоре чью-то тень. В такой час это может быть только актер.

Делаю ему знак входить, но он лишь робко просовывает голову в дверь. Сразу же его узнаю, хотя имени не могу вспомнить, так что предпочитаю называть Уолтером.

— Мне сказали, что…

— Да, это здесь.

Он держится не так прямо, как на том празднике, где вовсю распускал хвост. И одет скромнее, и глазами не ищет в зеркале отражение своей умопомрачительной карьеры. Мы-то знаем, почему он здесь, это ему невдомек, что мы об этом знаем, но, в конце концов, наше ремесло в том и состоит, чтобы раньше всех остальных знать, что у людей в голове. Я не такой садист, как Жером, и предлагаю ему стул, стаканчик вина, улыбку. Он согласен на все.

— Две последние серии я живу на искусственном дыхании. Друзья звонят, все спрашивают, не стало ли мне лучше. У жены депрессия началась. Мое лицо должно было стать фирменным знаком одной звукозаписывающей компании, но тут они мне объявили, что не могут подписать такой контракт с коматозником. Дети дома пристают, встану я с этой больничной койки или умру. Прохожие на улице при виде меня чуть не крестятся.

Я испытываю некоторое смущение, но Жером с трудом скрывает мурашки восторга. На прошлой неделе мы забавлялись, отвечая на прустовскую анкету для одного журнала. На вопрос «Какой недостаток вы считаете наиболее извинительным?» Жером ответил: «Злопамятность».

— Но все это еще пустяки, — продолжает Уолтер. — Что меня пугает по-настоящему, так это странный персонаж, появившийся в семидесятой серии, который грозится перекрыть подачу кислорода.

Идея Луи. Но Жером захотел сам описать этого злодея.

— Я пришел не для того, чтобы лицемерить. Я здесь для того, чтобы умолять — другого слова у меня нет.

Сам Лоуренс Оливье не сыграл бы такой страх. Никакой дрожи, никакого пота, но голос замогильный, а от этого пустого взгляда бежать хочется. Внутренний страх, в духе Actor’s Studio. Даже Мистера Мстителя проняло.

— Может, этот тип и не собирается ничего перерезать, — говорит он. — Не доводите себя до такого состояния.

— Вас бы на мое место! Кислородная маска на лице, вынужденная немота… Полнейшее бессилие! Если уберете этого типа, я сделаю все, что хотите! Все!

С одного взгляда понимаю, что Жером на него больше не злится. Стоит только искренне покаяться, и он первым готов все забыть. Не спеша провожает Уолтера к двери.

— Успокойте свою семью, мы навсегда прогоним этого мерзкого человечишку. Считайте, что опасность уже миновала. И кто знает, может, вы выйдете из комы раньше, чем предполагалось.

— Вы думаете?

— Мы способны на чудеса.

— Спасибо! От имени всех моих родных!

Мы видим, как он выходит из здания в черную ночь. Жером ничего не хочет добавить, я тоже. Разливаю вино по стаканам, он включает кассету.

* * *

— Что у вас за похоронный вид?..

Старик вырывает письмо из рук Жерома.

Старая мразь!

Отправишься в могилу за этой паскудой. И ты, и ее тупица-муженек, этот актеришка дерьмовый, которого я заставлю сыграть его лучшую театральную роль. Надо было этой суке, Лизе, слушаться меня, пока было не поздно. Ее я прикончил, прикончу и вас обоих. Лиза была моя.