Сага о Бриттланде

— А я и гляжу, того в железе не видать. Значит, он и сгинул?

— Да, — не моргнув глазом, соврал Альрик. — И вся твоя доля теперь пойдет жрецу мамирову. Нет ли у тебя теперь обид на меня или хирд?

— Нет, — ответил сникший Види.

Альрик спросил дорогу к лучшему жрецу, дал все же хускарлу одну монету и пошел в город.

Вслед Види крикнул:

— Здесь карлы в хирд не лезут!

Хёвдинг шел быстро, расталкивая нерасторопных рабов. Когда узкую дорогу перегородила повозка, полностью заваленная тростником, и трэли никак не могли протащить ее вперед, Альрик взял и перевернул повозку на бок, перескочил через колеса и, не оглядываясь, пошел дальше.

А вот и каменный сольхус, где я порубил их солнце.

— Альрик, я зайду ненадолго…

Он обернулся ко мне с белыми от злости глазами и прошипел:

— За моим плечом!

Закончились бриттские дома, пошли нордские. На одном из домов я приметил пучок трав с желтыми цветами, то знак орсовой женщины, целительницы. Рука болела все сильнее, да и опухла изрядно: рукав рубахи вот-вот треснет.

Я не решился говорить что-то хёвдингу, похлопал его по плечу, указал на дом и поднял больную руку.

— Потом, — только и ответил он.

Медленно начал накрапывать дождик, плащи мы с собой не взяли. Вскоре меня начал бить озноб, будто я не почти что хускарл, а жалкий трэль, а хёвдинг все шел и шел. Уже и дома остались позади, вокруг расстелились поля, как всегда неприглядные после уборки урожая, с размякшей от мороси дорогой.

Но я уже видел, куда мы идем. В рощице за полями виднелось странное сооружение вроде высокого шалаша, чья макушка торчала над деревьями. Вился белый дымок, но не из шалаша, а сбоку от него.

Жрецы Мамира не любили селиться рядом с людьми. Сторбашевский Эмануэль жил в горах, и не каждый мог добраться до его хибары. Сторборгский жрец сделал проще и перенес жилье за город. Хоть в гору тащиться не пришлось.

Дождь усиливался, и вскоре за его струями я не мог различить ни дыма, ни шалаша, ни даже самой рощи. На утоптанную дорогу с полей текли не только потоки воды, но и грязи. На башмаки налипло столько земли, что, казалось, я поднимал не только ногу, а еще и изрядный кусок дороги. Альрик целеустремленно шел вперед, не оглядываясь, хотя мокрая одежда облепила его тощее тело, а пышные волосы превратились в жалкие сосульки.

Мы уже должны были пройти поля, но они все тянулись и тянулись бесконечными серыми лентами. Меня трясло от холода, зуб не попадал на зуб, безднова рука из-за ледяного дождя болела не так сильно, зато ныла беспрестанно.

Внезапно Альрик обернулся, схватил меня за грудки и грозно прошептал:

— Ты хочешь помочь Халле или нет?

— Да! — выпалил я.

— Так шевели ногами! И думай о том жреце! Мы должны до него дойти.

Я подтянул поломанную руку к шее, вцепился ее пальцами в ворот рубахи, так она почему-то болела меньше, и попер за хёвдингом, разбрызгивая грязь и текущие рекой сопли.

И через пару сотен шагов как будто из ниоткуда перед нами вырос тот самый шалаш, высотой как две мачты, сплетенный из бревен, веток, костей, ремней из шкур и прочего хлама. Я глазел на стены, пытаясь сообразить, где жрец нашел такие кривые деревья. Может, сам их вырастил? Входа в шалаш не было. Мы обошли его трижды. Я хотел было подергать за ветки в некоторых сомнительных местах, да Альрик запретил.

Дождь затих, и я снова мог разглядеть дома Сторборга. Не так далеко они и были, мы явно шли дольше.

— Входите, — за спиной раздался хриплый каркающий мужской голос.

Я подпрыгнул на месте. В стене шалаша появился небольшой проход, и вслед за Альриком я занырнул внутрь.

И снова темнота, черная, тягучая. Как будто снаружи и не день вовсе.

Искра. Еще одна. Заполыхал огонек в масляной лампе, освещая дом жреца.

Если б на моем месте была впечатлительная девка, то она, несомненно, завизжала бы со страху. Со стен, изнутри обшитых разными шкурами, и не все они были с шерстью, на нас смотрели черепа птиц и змеиные скелетики. Посередине дома стоял большой старый котел. А сам жрец сидел в стороне и вырезал что-то из кости.

Первым делом, я принялся разглядывать его пальцы. Сколько их там? Сильнее ли он, чем наш Эмануэль? У растрандского вообще левой кисти не было. Если он откромсал себе только полмизинца, то пусть хоть человечьими черепами обвешивается, не будет такому жрецу доверия. Но в полумраке я никак не мог сосчитать, что у него там было. Да еще и эти движения ножа по кости…

— Говори, — прокаркал жрец.

— Мой хирдман пропал в болотах, — уверенно начал Альрик. — Хочу узнать, умер он или нет. И если умер, как сделать так, чтоб Нарл забрал его душу себе.

— Когда это было?

— Две ночи назад.

— Где?

— На болотах в вершине третьего притока слева.

— То старое болото, злобное. Давно туда не ходили крушители бранных рубашек[2].

Жрец отложил нож и кость, не глядя снял мешочек со стены, опустил туда руку и резким движением швырнул руны перед собой. Быстрый взгляд.

— Мертв твой человек. В ту же ночь умер. Тело его сожрали болотные твари, растерзали на косточки, и даже дерьмо, которое вышло из тех тварей, сожрано.

— Как уговорить Нарла забрать его душу?

Мамиров жрец еще раз взглянул на руны.