Сага о йорге (СИ)

— Она сама на себя опрокинула бадью с кипятком, — кричала Марга, вырываясь из рук Самы и Керлин. — Эта свинья ошпаренная меня оговаривает! Я ничего не делала!

Старая ведунья-великанша брезгливо и презрительно наблюдала за изворотами южанки.

— Она — свободная хьярнка, такая же, как и я, — жестко выговорила Вигдис. — Ты — рабыня с тармом. Ты будешь наказана.

В котле нагрели лодочной смолы. И, заломив визжащую и отчаянно сопротивляющуюся Маргу, залепив ей глаза глиной, окунули лицом в горячее варево. Раздался страшный вопль.

— Свинья, говоришь, ошпаренная? — жестоко произнесла Вигдис, подойдя к извивающейся Марге. — Есть люди похуже и грязнее свиней. Теперь твое лицо будет таким же черным и уродливым, как и твоя душа. С завтрашнего дня ты вместо Белой будешь прибирать в хлеву. Ей я найду другое занятие. Все дерьмо и грязь в твоем распоряжении. Будешь отлынивать от работы — накажу сильнее. Вздумаешь убежать — прикажу приковать к ноге камень.

У Бреты лицо, шея, грудь, кисти рук оказались сильно обожженными и покрылись волдырями. Пострадали веки и глаза. Вигдис нанесла пострадавшей на раны особую мазь, которую готовила из сухих водорослей, дубовой коры, барсучьего жира, коровьей мочи и жженой собачьей шерсти.

Сначала обожжённые места болели и полыхали огнем настолько сильно, что Брете хотелось разорвать саму себя. Мазь Вигдис, настоянная на моче, выжигала кожу до самого мозга… Но через некоторое время Брета почувствовала, как в ней опять забурлила кровь; похоже, так же, как и по дороге в гард, когда ее искусали скапы. Боль стала затихать и прятаться. От мази тянуло особой, изощренной вонью. Тряпка, которой Вигдис завязала ей глаза, давила темнотой; за закрытыми веками бегали черные и красные пятна.

Полыхнуло остро жалостью к себе. Защемило, ущипнуло соленым по свежей ране, поплыло; словно начал плавиться лед, собравшись талой водой — захотелось плакать. «Вот такая я, несчастливая, одна во всем белом свете, теперь останусь навсегда слепой, с изуродованным лицом…»

Вечером Вигдис подошла к Брете, сняла повязки, чтобы еще раз обработать раны. Брета разлепила веки.

— Я вижу… Я вижу людей!

— Видишь, видишь, — пробурчала Вигдис, нависая внушительной тенью, намазывая Брете щеки, нос и лоб новой порцией вонючего варева. — Хотя ничего ты пока не видишь: ни людей, ни себя саму, потому что ты бестолковая и глупая. Почему сразу не сказала, что Черная тебе проходу не дает?

Брета промолчала. А потом ее вдруг прорвало: слова срывались с обожженных губ сами по себе, рождаясь где-то внутри, из потрясения, боли и темноты.

— В академии менталистики был такой тест. Тебе давали особую ментальную программу. Когда она начинала действовать, у тебя внутри концентрировалось все то, что принято считать самым темным и нехорошим. Понятно, что у каждого человека есть внутри хорошее и плохое. Человек вообще, как и любая другая сущность существует за счет борьбы разных противоположных сил. Внутри каждого человека живут целая куча всяких демонов и ангелов. Чем сильнее каждая из враждующих сил, чем жарче между ними сражение — тем сильнее человек. Человек жив, пока между этими силами существует равновесие. Мир — это такая большая Игра, где борьба добра со злом — это как мотор, двигатель, дающий человеку силу. Так вот, чтобы померить, сколько в тебе того или другого, сколько в тебе силы и придумали такой тест.

Вигдис удивлялась некоторым словам, которые произносила Брета. В хьярнском языке, вернее, в рыбоедском племенном наречии праязыка гудфолков таких слов как «программа», «тест», «менталистика», «академия» не существует. И в саарском — нет, и в языке ногура таких слов еще не придумали. То, что произносила Брета, было сказано на непонятном языке, которого Вигдис не знала. Но великанша понимала, о чем сейчас говорит Белая. «Программа» — это такое особое настроение, выплеск силы внутри тебя, после которого можно увидеть будущее. А «дать программу» — означает, наверное, что духи, которые сейчас говорят устами этой белобрысой хьярнской девчонки, могут предавать силу друг другу. Вигдис понимала, что Брета сейчас описывает какой-то обряд, испытание, которое прошел дух, находящийся в ней.

— Когда программа начала работать, я почувствовала себя каким-то уродливым зверем, настоящим монстром, причем — женского рода. И понял, что я не люблю людей. Разве можно любить этих ничтожных, самовлюбленных, надутых слабаков? Нет в Игре более мерзких персонажей. Есть боги — они сильные и умные. Есть титаны — они сильные. Есть чудовища, как я… А люди… Лишь бледные тени богов. Глупые рабы предрассудков.