Сага о йорге (СИ)

Соперница сама напомнила о себе. Обманувшись в своих ожиданиях того, что Брета заболеет и умрет от укусов скапов, не доверяя больше никакому годиянскому колдовству, Марга приняла решение действовать своими силами, не дожидаясь милости случая и обстоятельств, и найти возможность отомстить. Как-то подловила Брету у загона, когда та медленно и неторопливо несла полную бадью простокваши для поросят. Остановилась поперек дороги. Загородила собой проход.

— Ты, чучело безмозглое, — без всяких предисловий заявила Марга. — Гумкраппе, грязь, воронье дерьмо. И родится у тебя такой же урод, как и ты, потому что от свиньи рождаются только свиньи.

Наверное, у Черной на лице и во всем облике сейчас было такое же враждебное и злобное выражение, как у той мелкой сучки-скапа, которая загородила дорогу Брете зимой на тропинке в гард. Такой же лютой ненавистью горели глаза. Не переставая презрительно и гадливо улыбаться, Марга шагнула к Брете, и ударила ее ногой в колено.

— Ай! — скривилась от боли Брета. Черная трусливо оглянулась: не видел ли кто? И, убедившись, что их никто не видит, опять пошла в атаку. Вырвала у Бреты из рук бадью, замахнулась, расплескав молоко, и швырнула, ударила, стараясь попасть в голову, в лицо, задеть побольнее. Еще раз лягнула ногой. Брета отпрянула, испуганно подняла руки, чтобы защититься… А затем сразу схватилась за живот.

— Тварь! — просипела Марга, снова воровато оглядываясь. — Я тебя придушу вместе с твоим выродком.

Еще раз быстро оглянулась, плюнула в Брету и поспешила уйти, словно скап, укусивший и убежавший в заросли.

Брета, одной рукой держась за живот, а другой потирая ушибленное колено, вся облитая простоквашей, присела прямо в грязь и захныкала, словно обиженный ребенок.

При Вигдис Марга становилась совсем другой. Волчица словно превращалась в ласковую мелкую сучку, подленько и фальшиво виляющую хвостом перед матерой глыбищей-медведицей. Всякий раз старалась подсесть ближе к Коровьей королеве, чем-то услужить, показать себя с наилучшей стороны. И улыбалась, и щебетала, и разговор старалась поддержать, рассказывая о Сааре, о баронстве, не забывая упомянуть, что она обучена читать и писать.

— У нас в Вольгрике, до набега, было три десятка дворов, — рассказывала Марга. — И еще три выселка, где-то по десятку. Отец мой, старый Уилфред, добренький был, говорил, что нужно с крестьянами-юргенами обходиться справедливо. Запустил хозяйство. Ни разу никого не наказал, разве что так, закуют какого-нибудь воришку в колоду, и подержат денек-другой — и выпустят. А им что — им бы по лесам шастать, нашу дичь выбивая, и праздники языческие устраивать. Так и получилось — пришли келги… ну, — Марга запнулась, не зная, как правильно сказать, чтобы не навлечь гнев островитян, — ваши… воины. А у нас бург недостроен: ров даже не начинали копать, ни стрел, ни припасов, ни слуг военному делу обученных… Железо стоит дорого. А все потому что крестьяне ленивые, не хотели работать и не платили оброк. Я — что, я девчонка была малолетняя… Была б моя воля — посадила бы на кол десяток самых строптивых юргенов, другие быстро бы научились, как знатных людей уважать. Вот вы, фру Вигдис, все правильно делаете: рабов нужно держать в узде. А то обленятся и перестанут работать. Вон эта, белобрысая — который день отлеживается, видите ли беременная она, мутит ее. А кто в свинарнике убирать будет? Там грязи по колено. Нужно ее наказать, а то обленится совсем. У нее на лице написано — тупая свинья, только жрать и спать…

Вигдис иной раз внимательно поглядывала на бывшую баронессу, но ничего не говорила, никак не реагируя на змеиные подходы южанки. Обитатели гарда, не особенно разбираясь в титулах и привилегиях саарских дворян, называли бывшую иерену из Волчьего ручья «баронессой», или даже «принцессой».

Несколько раз еще Марга подстерегала Брету, отрывая даже время от своего сна — она работала по ночам, следя за коптильней, а днем Вигдис разрешала ей немного поспать. Вместо сна Черная выслеживала Брету.

— Тварь! Уродка недоношенная! — словно собака лаяла Марга. — Тебе не жить!

Брета молчала, терпела, ни словом не противореча неожиданно появившейся противнице. Она стала бояться Черную, как боятся злобной собаки, скрытно покрывающейся и норовящей исподтишка укусить. Только где-нибудь увидев черноволосую, старалась обойти, переждать, или вообще уйти в другую сторону. Но частенько избежать встречи не получалось. В один из дней, утром, Марга явилась в свинарник, быстро подошла, и, ни слова не говоря, выплеснула Брете в лицо котелок кипятка, удовлетворенно улыбаясь…

Брета закричала — как кричит иной раз пойманный хищником заяц, прощаясь с жизнью.

Обожженную и почти ослепшую её отвели к Вигдис.

Коровья королева вспылила. По лицу ее почти ничего не было заметно. Но на щеках дрогнули желваки. И глаза сузились в недобрые щелочки. Из темного лица словно выглянула та самая свирепая медведица.

Привели Маргу.