Сага о Кае Лютом

Хундр невольно передернул плечами. Им я такой воли в словах не давал.

— Не доверяю, — честно сказал я. — Прежде у нас был обычай: если против нового воина выступали трое старых хирдманов, мы его не брали. Сейчас всё иначе. Если есть руны, дар и смелость, то я возьму такого воина в хирд. Но прежде чем он войдет в стаю, мы смотрим на его нрав, на отвагу, на умения.

— Как показать свою удаль, если не в бою?

— Я не знал, какой силы будут коняки, и не знал, справитесь ли, а терять всех в первой же битве не хотел.

— Или думал, что нас скрючит, как остальных? — спросил другой живич.

Хускарлы отлежались немного и сейчас уже почти исцелились.

Я говорил с Тулле, Живодером и теми, кому было дурно. Выходило так, что тела хускарлов не выдержали хельтовых даров. Прежде сколько хельтов у нас было? Один-два. И их дары передавались не полностью. Да и какие у нас были хельты? Мой дар — стая, он больше не повторяется. Квигульв с копьем, а у нас больше с мечами ходят. Исцеление, чуткость к рунной силе, умение скрывать руны… Они не нагружают тело. После присоединения клетусовцев добавилась защита Дометия и меткость лучника, тоже не самые тяжелые дары.

А тут разом обрушилось множество хельтовых даров, сплетенных меж собой: и сила, и ловкость, и быстрота, и еще, и еще… Пока стая держала людей вместе, хускарлы боли почти не чувствовали, сражались так, будто сами стали хельтами, но твариных сердец-то они не ели. Что будет, если взвалить на спину слишком тяжелый груз? Или пробежать быстрее, чем ты можешь? Или ударить с такой силой, чтоб отнялись руки? Вот и рвались жилы, выкручивались кости; Пистос умудрился их даже сломать, хвала Скириру, благодать его исцелила.

Я не знал, что так будет, но порадовался, что оставил живичей вне стаи, иначе бы некоторые из них сильно покалечились.

— Что это было? — посыпались вопросы. — Это конякский яд?

— Правда, что норды едят мухоморы перед боем?

— Нет, они грызут свои щиты!

— Но у этих не было щитов!

— Нет, пьют дурманящий напиток и превращаются в волков. Слыхал, как они выли?

— Разве ж превращались? Вроде на двух ногах бегали!

— Я хвост видел. Ну, у воеводы нашего.

Хальфсен шепотом пересказывал мне слова живичей. Смех да и только! Но стоило одному из них упомянуть вылюдь, как я вмешался:

— У нас всех разные боги! Но враг один — твари и Бездна, их породившая. Среди нас нет вылюдей, нет тварей. На Северных островах мы будем сражаться с Бездновыми отродьями! Потому я больше не буду вас беречь. Вам нужно стать сильнее, иначе вы не выдержите тяжесть дара, что даровал мне Скирир.

— А что за дар-то?

— Стая! — просто ответил я.

И тут Трехрукий Стейн ахнул, хлопнул себя по лбу и что-то яростно зашептал Болли.

— Мы станем волками? — удивился Агний.

— Нет. Мы станем чем-то большим, чем просто хирд воинов.

А впрочем, чего таить? Когда я был хускарлом, то не мог пробуждать свой дар в любой момент. Нужны были битва, злость, стена щитов. Видать, тогда я и привык, что в стаю можно звать лишь во время боя. Но ведь я могу сделать это и сейчас! К тому же не для баловства, а на пользу хирда. Даже Тулле не за что меня укорить.

Я мягко потянулся к огням, что тихо мерцали внутри меня. Нащупал и новые, едва видные, опалил их своим даром и вобрал в стаю.

Живичи повскакивали с лавок, ошарашенные новыми чувствами. Псы заворчали, ощутив это второй раз в жизни, у некоторых выступили слёзы. Клетусовцы замерли, прикрыв глаза, скорее всего, проверяли свои новые умения, что проявлялись лишь в стае. Дагейд и львята отскочили от стола и пробовали свою силу: кто сминал пальцами лезвие ножа, кто кувыркался в воздухе. Болли повернулся к Стейну, тот повернулся ему навстречу… О да, странно и чудно ощущать мир не только через себя, но и через собрата, через всех собратьев, даже через тех, что сейчас далеко от нас.

— Мы стая, — негромко сказал я. — И нет никого сильнее нас!

* * *

1 Месяц Фольси — с 21.04 по 20.05.

Глава 6

Возвращались в Смоленец мы уже на конякских лошадках. Хватило не всем, но не все умели и хотели ехать верхом. Болли, к примеру, отказался, сказал, что устанет делать свое тело легким гораздо быстрее, чем идти. Трёхрукий тоже отмахнулся.

Одинца мы прихватили с собой. Теперь я понимал, что княгине ссориться с нами не с руки, так что никаких препятствий или обид она чинить не станет. Если уж в небольшой городок в стороне от крупных рек и торговых путей пришли три сотни воинов, то сколько же коняков нынче там, где стоит князь? Я и чисел таких не знал. Но Одинца всё же забрал. Мало ли как бабский ум вывернет? Вдруг вздумает угрожать сожжением моих кораблей, если я не пойду на подмогу к ейному мужу?