Сага о Кае Лютом

Я впервые ощутил себя богачом. Лишь ярлы и конунги могут дарить серебро и оружие, а теперь еще и я. И это радовало душу ничуть не меньше, чем когда такое дарили мне. Быть щедрым сумеет не каждый, вспомнить хотя бы ярла Торира Тугую Мошну или ярла Гейра Лопату.

Мы отплыли, не дожидаясь пробуждения Гудмунда.

По Ольхове до Альдоги корабли прошли всего за несколько дней, да и на озере, что напоминало своим простором море, мы задерживаться не стали. Я старался не подгонять хирд, но всякий раз подымал людей всё раньше и приставал к берегу на ночь всё позже. Хускарлы редко садились за вёсла, ведь с хельтами-гребцами мы шли быстрее.

Зря я позволил князю и Жирным так просто умереть. Надо было сделать их хеймнарами(1)… Ведь из-за них мы застряли на целую зиму в Годрланде. Хотя благодаря этой зиме ульверы стали богаче и рунами, и людьми, и серебром. Может, потому Скирир и направил меня к сарапам? Может, Мамир-судьбоплет увидел грядущее Северных островов и решил, что лишь вот этот хирд сможет спасти их от Бездны, только для этого нужно убрать Альрика и проложить новую тропку, пусть кружную да запутанную.

Мы прошли по краю Альдоги, потом по речке Ниво и добрались до Дёккхафа — Мрачного моря. Можно было, как в прошлый наш проход, идти вдоль берегов с разбойничьими племенами, но я сказал плыть прямиком на запад, проверяя путь по встречным островам. Передохнём на Триггее, у вингсвейтаров.

Время от времени мы видели и другие корабли, как драккары, так и живичские ладьи, но те почему-то не спешили сближаться с нами. Видать, решили, что воины на «Соколе» ограбили купца из Альфарики, а вместе с товаром и жизнью заодно и ладью забрали. Да и по веслам было понятно, что нас никак не меньше полусотни. Прошлым летом я бы тоже обошел такую пару стороной.

Я почти перестал спать, сидел по ночам на корме, вцепившись в правило, смотрел то на тонкие лунные блики на волнах, то на щедрую россыпь звезд, и сам не понимал, откуда берется такой страх, что вгрызается прямиком в кишки, терзает изнутри и отравляет своим ядом любой кусок, что я клал себе в рот. Ведь ничего нового от торговца я не узнал. Я сам, своими глазами видел тварей на острове Гейра, сам сражался с ними, слышал, как прошла первая зима, в которую воины Рагнвальда стерегли ледяной проход. Любой бы понял, что дальше будет хуже. Так почему прежде я не особо задумывался о беде, что нагрянула в Северное море?

А потом догадался.

Слишком многое случилось с той поры, слишком многое я повидал и услыхал. Теперь я знаю, что в землях Гейра не случайный выплеск Бездны, не «урожайный год на тварей». Бездна пришла к нам надолго. Пришла, чтоб поглотить наши дома, деревни и острова, чтобы отравить зверей в наших лесах и рыб в наших морях.

Я сражался с пустынными тварями! Они шли с юга, где Бездна уже выжила людей из их домов, и даже сарапские воины, завороженные своим пророком, не в силах одолеть этих тварей. Я сражался с коняками, которых Бездна гнала по миру несколько десятков, а то и сотен лет. Пока им есть куда бежать, но рано или поздно они упрутся в море. Куда они пойдут дальше? Сумеют ли пересесть с лошадей на корабли?

Ко всему прочему, у меня свербела мысль, будто я упускаю что-то еще.

Лишь когда к борту лениво прошел Живодер, развязал веревку на штанах и зажурчал за борт, я вспомнил.

— Живодер! Подь сюда!

Он выждал, пока не иссякнет струя, поправил штаны и побрел ко мне, обходя спящих хирдманов.

— Помнишь болото? — спросил я. — Болото в Бриттланде, куда мы ушли, как убили Хрокра. Ну, того, кому ты вырезал сердце!

Бритт кивнул.

— Ты что-нибудь почуял там?

— Дурной запах, тяжелое место, — сказал он.

— Нет, я не про то. Оно похоже на то, что было в землях Гейра? Даже не так. Не станет ли то болото Бездной, как на землях Гейра?

Живодер вдруг расплылся в своей самой безумной улыбке:

— Кай понял! Да! Болото — это яйцо! Бездна — курица. Она снесла яйцо и спрятала его. Скоро из того яйца вылупится еще одна курица. Яйцо долго лежало, пришла пора!

— И ты знал? Знал еще тогда, в Бриттланде? Почему никому не сказал?

— Не знал. Яйцо не пахнет курицей, яйцо пахнет яйцом. Понял потом. Много потом. У Лопаты. Там пахло и разбитой скорлупой, и курицей! Тогда понял.

— Как ее остановить? Как убрать и яйцо, и курицу, и петуха заодно, если он есть? Знаешь?

Живодер развел руки в стороны:

— Плохо слышу Домну, когда она далеко. Тулле видит ее через мертвый глаз, я глаз не дам. Домну любит красивых! Без глаза я некрасивый.

Я зарычал, едва сдерживая гнев. Живодер хорошо говорил на нордском, но стоило завести с ним беседу о Бездне, как я вовсе переставал понимать его слова. Может, разбудить Рысь? Вдруг он сумеет пересказать этот бред более толково?

— Верно ли, что ты слышишь слова Бездны, лишь когда она рядом? Возле земель Гейра услышишь?

— Там слышал, да! Она шептала мне прямо в уши. Альрик не пустил. Хорошо, что не пустил. Тогда я был слабый и без свадебного дара. Домну не согласилась бы пойти за меня.

— А сейчас? — насторожился я.