Сага о Хельги

– Я повел наших людей назад в Сигтуну, и мы взяли всех коней, что смогли найти, и усадили на них раненых. А Ратибор с дюжиной самых сильных воинов остался заметать наши следы. Три раза они нападали на отряды воинов Олафа, что шли нам вслед, и три раза люди Олафа бежали. Так мы перебрались через горы и вошли в леса. Здесь люди Олафа нас уже не преследовали. А последнее, что мы слышали о Рауде, это то, что Олаф со всей своей дружиной долго ждал хорошей погоды, но наконец отплыл в Соленый залив. А мы вернулись в Сигтуну за два дня до вас, и Ратибор отплыл на Готланд, чтобы встретить там ярла и поведать о том, что произошло.

Вскоре Бьёрн начал поправляться и рассказал Хельги, кто ранил его.

– Когда мы увидели, что у Олафа драккары один больше другого, мы связали наши корабли канатами, чтобы их нельзя было оторвать друг от друга. Нас окружили и начали осыпать копьями и стрелами. Бонды не привыкли драться в строю, защищаясь щитами, и много их полегло сразу. А мы увидели, что людей у Олафа намного больше, чем осталось нас, и перешли на тот наш корабль, что был в середине. Кто-то предложил перерубить канаты и уйти, но было поздно. Люди Олафа были уже у нас на борту. И мы упирались щитами в их щиты на палубе, скользкой от крови, стараясь сбросить их в море.

– Много ли вас было тогда? – спросил Хельги.

– Было нас столько, чтобы составить команду одного корабля, и только у нас люди Олафа получили достойный отпор, и многие из них лишились жизни от нашего оружия или утонули, когда мы все-таки сбросили их за борт. Но так мы отбили их с правого борта, а они были уже и на левом. И нам снова пришлось упереться в палубу что есть сил и давить на них нашей стеной щитов. И тут я увидел, что с правого борта к нам снова лезут враги, а во главе у них сам Торвинд Кабан. Слева от него бился его сын Гутторм. Самого Кабана я не мог достать, но с Гуттормом мы стояли лицом к лицу. Я ударил его шлемом в лицо, когда он слишком сильно навалился на меня. Он на мгновения ослеп, и я успел ударить его мечом в ногу. Поднять меч в такой давке я не мог. Гутторм начал падать, когда меня ударила стрела. Удар был не очень сильный, видно, по пути она задела за что-то, но все же пробила кольчугу. Я сломал ее и продолжал биться, только Гутторма передо мной уже не было. Я поглядел по сторонам, чтобы увидеть лучника, и на мачте соседнего корабля увидел Туранда. Мне показалось, что он мне даже улыбнулся, когда положил на тетиву вторую стрелу. Меня давили со всех сторон, и поднять щит я не мог. Уклоняться тоже было некуда. Так что я смотрел на него и ждал, попадет ли он в меня.

Хельги, Сигрун и Ингрид слушали Бьёрна в полной тишине. Сигрун даже перестала вышивать.

– Я убью Туранда, как я поклялся, чего бы мне это ни стоило! – сквозь зубы проговорил Хельги. – Хотелось бы мне оказаться с ним на расстоянии вытянутой руки. Как же ты спасся?

– Тут раздался голос Торира Уппландца, который приказал нам прыгать за борт. Сам он бросился вперед и двумя ударами топора развалил стену щитов людей Олафа. За ним бросились мы все, и наши враги отступили на два шага. Туранд потерял меня посреди схватки. Тогда мы все бросились в море, а люди Олафа не успевали стрелять в нас. Да и копий у них оставалось мало. Остальное вы знаете.

– Значит, теперь Кабан может похвастать тем, что захватил корабль у людей ярла Эйрика? – спросил Хельги.

– Нет, он захватил корабль у бондов из Халогаланда. Если бы Рауд послушал Уппландца и нам дали хотя бы пять кораблей, думаю, много бондов из тех земель остались бы жить, а не сидели бы сейчас с рогами, полными пива, на пиру у Одина.

– Что же, думаю, такая смерть лучше, чем оказаться в загробном мире Белого Христа без женщин и пива, – сказал Хельги. – И если бы бонды подчинились Олафу, то не сидеть им среди валькирий и эйнхериев.

– Хельги, тебя же тоже крестили, – спросила Сигрун. – Значит, ты не попадешь в Валхаллу?

– Я говорил об этом с Кетилем, а уж кому как не ему в этом разбираться, ведь его первый раз крестили еще в Миклагарде. Так он сказал, что крещение, совершенное против воли, не имеет силы. Так ему говорили священники ромеев.

– То есть все то, что творит Олаф в Норвегии, не имеет силы? – спросила Ингрид.

– Олаф говорит, что достаточно того, чтобы человек не сопротивлялся и сказал слова христианского заговора. А если в это время у его горла и держат меч, то Белому Христу до этого дела нет, – ответил Бьёрн.

– Ромеи считают иначе, говорит Кетиль, потому в их землях полно людей, которые верят в иных богов. И только тот, кто хочет стать богатым на службе у базилевса, должен быть христианином, – возразил Хельги. И потом добавил:

– Но какому бы богу мы ни возносили молитвы, верю я, что неспроста мы встретились с Кабаном и его сыновьями в тот день на тинге. И теперь верю я, что судьба моя и моей семьи будет зависеть от того, сумею ли я выполнить клятву и убить Туранда.

Ингрид рассмеялась, но увидела злое лицо Хельги и замолчала, а потом сказала:

– Возможно, так и будет, Хельги сын Торбранда. Но только помни, что в этой битве ты не один.