Саид

Я уже привык к тому, что ответом на такие вопросы, что я сейчас задал, должно быть абсолютное молчание. Современные студенты были ленивы, не любопытны и ужасно невежественны. Это было весьма воинствующее невежество с лёгким налётом того высокомерия, которое было всегда присуще молодёжи. Словом, это было поколение зумеров.

Они считали, что привитая им с детства способность пользоваться благами информационного общества делает их гораздо выше тех занудных старичков, которые пытались их чему-то учить. И для меня было настоящим шоком то, что в этой аудитории имя этого философа озвучили одновременно сразу двое.

Юноша и девушка, сидящие напротив меня, не сговариваясь, произнесли это имя. Это уже станови лось интересным.

– И что же вы знаете о нём? Может быть, даже читали какие-то его книги?

Когда я услышал в ответ это волшебное слово: «Ориентализм», то был почти что счастлив. Семестр обещал стать интересным. Именно в этот момент я и решил, что мы посвятим этой книге очень много времени. Осталось лишь придумать, каким образом мы будем изучать этот труд Эдварда Саида.

– Эта безумно тяжёлая книга. Не только потому, что в ней свыше шестисот страниц и она действительно много весит. Её очень трудно усваивать. Для того чтобы мы начали её читать, нам надо ответить на один простой вопрос. И заключается он в том, что нужно понять, кем же являемся мы сами. Относим ли мы себя к Западу или к Востоку? Попытайтесь дать мне ответ на этот вопрос. У вас есть полчаса. Изложите мне всё это в своих эссе и сдайте эти ваши опусы.

Когда все листки легли передо мной, я продолжил свою речь.

– У нас долгое время существовал, да и сейчас есть, факультет востоковедения. Те, кто создавал этот факультет, были уверены, что он поможет им продвигать коммунистические идеи во все арабские страны. А ещё формировать концепцию исламского социализма. То есть мы по отношению к Востоку заранее заняли такую позицию, что мы – это мы, а Восток – это нечто другое. Но так ли это? А может быть, в силу нашего географического расположения, мы находимся ровно на границе между Западом и Востоком? Или всё же занимаем особое положение, как по отношению к Западу, так и по отношению к Востоку? Есть какие-нибудь дельные мыс ли, связанные с этим? Я готов их обсуждать.

А дальше я просто пытался довести до их сведения, чем английское востоковедение отличается от французского, российского и немецкого. Объяснял, каким образом знания востоковедов помогали Западу осуществлять колониальную политику и систематически грабить Восток. А ещё говорил о том, почему как заклинание, как некая мантра, как слова гипнотизёра в сознание всех людей на Земле внедрялись идеи, обеспечивающие превосходство Запада.

– Применяющийся здесь набор стереотипов и штампов хорошо известен. Давайте вспомним их:

– Восток не способен к самоуправлению.

– Восток всегда выбирает деспотию.

– Востоку чужда точность.

– Восток всегда иррационален, развращён, ребячлив.

– Восток – он «другой», и никогда не стать ему Западом.

Как это ни странно, но в аудитории нашёлся студент, осмелевший мне возразить. Это был тот самый очкарик.

– Вы же должны учитывать, что наряду с этим постоянно пропагандируются и такие якобы прописные истины, утверждающие, что европеец прирождённый логик, даже если не изучал логику.

– Учитываю. Но мы же изучаем не моё мнение, а книгу Саида. А теперь давайте подведём итоги: верна ли мысль о том, что ориентализм, как наука, прежде всего призван утвердить интеллектуальную власть западной культуры над Востоком? И что именно для этого была создана весьма действенная идеология. Суть её сводилась к тому, что восточные народы сами не знают, что для них хорошо, а что плохо. А Запад – всё это точно знает.

А потом я решил объявить перерыв. Вернувшись в аудиторию, понял, что в моё отсутствие обсуждение проблемы Запад—Восток продолжалось. Причём весьма бурно.

– А теперь у меня к вам вопрос. Скажите: что думал любой человек средневековья в Европе об исламе? Почему Данте в своей «Божественной комедии» размещал мусульман в аду, будучи абсолютно уверенным в том, что это католики, предавшие свою религию. Можем ли мы с этим согласиться?

И тогда все сидящие в этой аудитории возмущённо произнесли:

– Нет!

Меня это очень обрадовало. Ведь тяжелее всего иметь дело с очень равнодушной аудиторией. А у этих студентов явно наличествовал некий потенциал, убеждающий меня в том, что с ними можно работать.

– На Западе, в период крестовых походов, был лишь один восточный человек, вокруг которого сложился ореол высочайшего уважения. Это был Саладдин. Может быть, именно поэтому после завершения этих походов мы имеем в фольклоре две легендарные личности: Ричард Львиное Сердце и Саладдин. Но к ним мы ещё вернёмся.