Саймон Холодное Сердце (Испытание любовью) (др. перевод)

– Ему вечно только бы в бой, – кивнул Алан. – А по мне так стояли бы тут еще. В воздухе разлито такое спокойствие, и в голове у меня сложилась ода.

– Мороз в воздухе, – поежился Джеффри. – Если Саймон не пойдет на приступ, так мне, ей-богу, захочется, чтобы он сделали вылазку, тогда мы, наконец, занялись бы делом. Саймон дал мне слово, что Рождество мы отпразднуем в Бельреми.

– Он всегда любил прихвастнуть, – отозвался Алан. – Молю Бога, чтобы мы вошли в Бельреми все вместе и невредимы.

– Этого не случится, если ты забудешь надеть свои доспехи, – съязвил Саймон. Его низкий, глубокий голос рассек тишину, как нож.

– Не понимаю, что они там – хотят умереть от истощения, что ли? – сказал Алан, глядя в сторону высящегося впереди черной тенью Бельреми. – Им неоткуда ждать помощи.

– Когда Умфрэвилл отвел от Алансона свое войско, они, возможно, запаслись продовольствием, – сказал Джеффри.

– К Новому году от них останутся кожа да кости, – уверенно сказал Алан. – Зимой голод и болезни не заставляют себя ждать. Лучше Саймону продолжать осаду и не терять зря людей.

– Осада не будет слишком долгой, – сказал Саймон.

Алан пристально взглянул на него из-под длинных ресниц.

– Что ты задумал, Саймон? Если пойдешь на приступ, понесешь большие потери, а продолжишь осаду – потери будет нести противник.

Саймон сжал его руку над запястьем, как тисками.

– Чепуха! Если я буду осаждать этот город до наступления голода, я войду в него по трупам детей. Я воюю не с детьми.

Алан молчал, пораженный. Заговорил стоявший по другую сторону от Саймона Джеффри:

– Так вот из-за чего ты рискнешь штурмовать город?

– Да, но я ничем не рискую. Я нанесу удар в самый удобный момент. Ложись спать, Джеффри, полночь уже миновала.

Джеффри потянулся.

– Устал я, – вздохнул он. – Твой большой подкоп уже почти достиг стен Бельреми.

– Он должен протянуться еще дальше, – сказал Саймон и тихо засмеялся, думая о чем-то, известном ему одному.

Алан и Джеффри удалились вместе.

– Что он намерен делать? – удивился Алан. – Готов поклясться, у него уже есть какой-то вполне определенный план.

– Да, но пока он ничего не говорит. Может быть, мы войдем в Бельреми через этот подкоп, который он так усердно роет.

– Что? И будем пойманы, как крысы в крысоловке? Нет, на Саймона это не похоже.

– Кто знает? Когда придет время, он скажет нам, что задумал, Если я правильно его понимаю, он пока еще окончательно ничего не решил. Одно я знаю точно…

Алан зевнул:

– И я. Что я должен лечь спать, а то засну и не проснусь. А что знаешь ты?

– Что мы войдем в Бельреми на Святки. Саймон что говорит, то и думает.

– Он ничего не говорит, пока не уверен, – сказал Алан. – Если он скажет мне, что хочет идти на Рождество Христово в ад и победить самого Сатану, я пойду с ним.

Джеффри перекрестился.

– По-моему, Бельреми будет не лучше ада.

– А леди Маргарет – не лучше Сатаны, – усмехнулся Алан.

Глава IIIВзятие Бельреми

Саймон нанес удар за неделю до обещанного дня, и действия его были во всех отношениях характерны для его тактики. Сделанный им подкоп протянулся от лагеря под стенами города до небольшого пустыря в самом городе. Расчет Саймона был точен, а в основе расчета лежал черновой план города Бельреми. Два часа требовалось на то, чтобы проделать выход из этого подземного хода.

За день до наступления Саймон созвал на совет своих капитанов и, поставив перед каждым из них задачу, дал им свои окончательные указания. Здесь был Холланд, самый молодой из них, еще не имеющий военного опыта, но энергичный и храбрый, как лев; Джеффри, темноволосый и рослый, не имеющий себе равных в атаке; Алан, беспечный мечтатель, готовый, однако, беспрекословно выполнить любой приказ Саймона и всякий раз, когда бывало необходимо, проявлявший силу и энергию, над которыми витало благословение имени Монтлиса. Все они сошлись в шатре Саймона, непривычно степенные в эти минуты. Холланд уселся на грубо сколоченную скамью, положив возле себя доспехи, и сидел, подавшись вперед и не сводя глаз с Саймона. Джеффри стоял возле стола полном снаряжении, Алан же, одетый в шелка и мягкое сукно, пододвинул к себе табурет и сел недалеко от входа в шатер. Он оперся головой на руку, и в больших глазах его светилась детская наивность. Сам Саймон сидел за столом, на котором был разложены планы и схемы. Саймон хмурился, но голос его звучал ровно и бесстрастно.