Сайонара

В тот вечер я летел домой, как на крыльях. Я сидел за кухонным столом и ел то, что мать оставила мне на ужин, совершенно не чувствуя вкуса пищи. Затем переместился в кровать, где принялся мечтательно переворачивать страницы книги о законе Фарадея. Через несколько минут дверь спальни отворилась, и вошел отец. Суровое выражение его лица тут же унесло мой блаженный настрой. Отец подошел к столу и направил настольную лампу прямо мне в лицо.

– Ватанабе, – его спокойствие показалось мне зловещим, – звонили с твоих курсов. Они сказали, что ты не посещаешь занятия уже две недели.

Я испуганно заморгал, пытаясь прогнать яркие пятна от лампы накаливания, отпечатавшиеся на сетчатке.

– А теперь, Ватанабе, ты скажешь мне имя той мерзкой шлюхи, с которой встречаешься.

Я повесил голову, съежившись под его неумолимым взглядом.

Затем покорно прошептал ее имя.

На следующее утро я влетел в школьные ворота, бледный и возбужденный после бессонной ночи. Мне отчаянно хотелось поговорить с Эйей, рассказать ей о гневе отца. В перерыве я уловил в коридоре звяканье ее пластины.

– Эйя-чен, – позван я, – Эйя-чен.

Она обернулась, прижимая к груди красную папку. Я подбежал к ней и положил руку ей на плечо.

– Почему тебя не было на математике? – спросил я.

Она смерила меня пристальным взглядом сверху вниз. Ее не поддающуюся описанию красоту не портили даже следы от плевков на волосах. Как мне хотелось отвести ее в сторонку и любовно стереть слюну.

– Почему меня не было на математике? – повторила она вопрос. – Потому что я была в кабинете директора, где пыталась отвергнуть обвинение в сексуальных домогательствах, выдвинутое твоим отцом от твоего имени. Так что убери руку с моего плеча. Жаль, что ты понял меня так превратно.

В глазах ее блеснул гнев. Эйя повернулась на каблуках и пошла прочь.

Я долго переживал. Теперь-то я знаю, что для меня все сложилось к лучшему. И все-таки иногда мне хочется нырнуть в океан гиперпространства и взглянуть на Эйю Иноу. После первого года в колледже Эйя вместе с новой пластиной для выпрямления позвоночника улетела в Америку, получив стипендию по ботанике в Стэндфордском университете. Хотя Эйе никогда не проникнуть в четвертое измерение, я знаю, что у нее все сложилось хорошо. В Америке она даже завела дружка, американца по имени Чип Фонтейн. Поначалу я ревновал Эйю, затем, после того как, оторвавшись от трех измерений, я воспарил к звездным высотам, ревность исчезла сама собой.

Бензиновый круг был очерчен. Все, что мне теперь нужно, это пламя. Предчувствуя неминуемую смерть, Юдзи забьется в центр бара. Слезные протоки дадут соленые течи. Возможно, я позволю ему пожить еще минут пять, чтобы он осознал, что ему предстоит.

Почему я? Я принадлежу к верхушке пищевой цепочки. Нет, только не здесь, неужели я просто умру от потери крови? Посмотрите, что они сделали со мной…

Следовало спешить. Слишком много времени я провел рядом с этим деревянным сараем. Чем скорее я покончу с ним, тем скорее Мэри станет свободной.

Боль убивает меня. Я умру. Господи, если ты спасешь меня, я поверю в тебя. Я буду вести святую и праведную жизнь, просто не дай мне умереть здесь в одиночестве… Я так одинок…

Ужас существования захлестнул Юдзи. Темная правда о глобальном одиночестве человека с самого детства маячила где-то в мозгу, но Юдзи привык заглушать эти мысли хип-хопом, видеоиграми и сетевой порнографией. И заметьте, он ведь еще не умирал. Поведение Юдзи было оскорблением тем пятнадцати и двум десятым жителей Осаки, которые на самом деле испускали в этот миг свой последний вздох. Я свято верил, что мой долг – научить этого сопляка-переростка тому, что значит умирать по-настоящему.

Пальцы сжали в кармане пластмассовую зажигалку. И вдруг я услышал его. Тихое хныканье, такое тонкое и слабое, что, не будь я всевидящим, я бы засомневался, не плачет ли это девочка-скаут, заблудившаяся в лесу? Я взял мой гиперскальпель и с отвращением проник в мозг беглеца. Как я и подозревал, он лишился рассудка. Ему понадобились бы месяцы, чтобы оправиться от потрясения.

Я подбросил зажигалку высоко вверх. С мягким стуком она упала на другую сторону путей. Разжечь костер теперь было жестом доброй воли, coup de grace. Чего ради?

Что ж, на некоторое время человечество было спасено.

Глава 15 Господин Сато

Ты всегда шутила, что во время грозы небо прочищает носовые пазухи. Не самое изящное сравнение, но когда сегодня утром я вышел из дома и вдохнул бодрящий воздух, оно показалось мне вполне уместным. Восемь желтых шапочек шествовали мимо нашей калитки – соседские дети направлялись в начальную школу. Процессия остановилась у дома номер сорок семь, чтобы подождать девчушку с хвостиками на голове, выбегавшую из двери. Девчушка пристроилась в хвост процессии, которая, не мешкая, возобновила движение. У всех детей были одинаковые желтые ранцы, они напомнили мне утят, которые, переваливаясь, с важным видом направляются к пруду.