Сахалин

Слово фельдить означает «обманывать». Но в то время как каторжанину пришивают бороду, – начальство только берут нафельду. Фельда означает обман, хитрость, лукавство именно перед начальством. Говорят, что слово «фельда» специально сахалинское и появилось на свет в то время, когда смотрителем Воеводской тюрьмы был некто Фельдман, о котором я уже упоминал. Тогда только хитрость, только лукавство могло спасти каторжанина от мант и лоз: Фельдман не признавал непоротых арестантов. Арестанты и фельдили перед Фельдманом, как Фельдман, кормивший тюрьму сырым хлебом и экономивший на припеке, фельдил перед начальством. Историческое объяснение, не лишенное интереса.

Низкопоклонство и наушничество – два самых испытанных приема фельды. Для них у каторги есть два выражения: бить хвостом и ударить плесом. В сущности, «он бьет хвостом» или «он ударяет плесом» значит, что арестант ловко уклоняется от наиболее трудных работ. Но так как для этого есть на каторге только два средства: подольщаться и наушничать, то каторга и говорит про людей, лебезящих перед начальством:

– Ишь, словно рыба на песке: так и бьет плесом, – не трожь, мол.

Выражение «бить хвостом» показывает вам, как каторга смотрит на доносчика. Она зовет его лягашом или сучкой. Он перед начальством «бьет хвостом». Она и обращается с ним как с собакой. Накляузничать на каторжном языке называется лягнуть или свезтитачку. А обвинить перед начальством человека так, чтоб он уж и не выкарабкался, называется – его совсем уж засыпать.

За это каторга знает одно наказание, которое она с каторжным юмором называет налить как богатому, т. е. сильно избить, бить «пока влезет», и, чтоб человек не видел, кто его бьет, накрыть темную, т. е. закутать ему голову халатом.

– Двойная польза, – объясняют каторжане, – и головы во зле не прошибут – жив останется, и уж нальют как богатому: орать не будет.

Как и все измученные, исстрадавшиеся, озлобленные, с издерганными нервами люди, каторжане любят злить и мучить других. Беда, если каторга, умеющая тонко подмечать у людей слабости, заметит, что человек скипидарный, т. е. его можно легко рассердить. Тогда заскипидарить такого человека, из него огня добыть – первое удовольствие для каторги. Есть изумительные мастера по этой части. И я только диву давался, как они тонко знают свое начальство. Если бы начальство хоть в сотую часть так знало их! Скажет слово, кажется, самое невинное, а глядишь, господин смотритель уже заскипидарился.

– Я только, чтобы по закону…

Господин смотритель краснеет:

– А вот я тебе покажу закон! Лишенный всех прав, а туда же, рассуждать лезет и учить. Законник он! Ты бы, мерзавец, лучше об законе думал, когда грабить шел.

– Да мне что ж! Я только, чтобы как по инструкциям…

Смотритель даже подпрыгивает на месте. Если бы тут не было писателя.

– Я тебе выпишу инструкции! Ты учить, учить меня?!

– Зачем учить! Мне только, чтобы, что по табели полагается, выдавали.

– По табели? По табели??!

Смотритель весь побагровел.

– Да вы успокойтесь, – говорю я ему, – ну чего вам волноваться! Стоит ли?

– Нет, какова каналья! Как сыплет: по закону, по инструкции, по табели!..

А каторга, глядя на эту сцену – вижу, – давится со смеху. Смотрителя в пузырек загнали – на языке каторги так называется довести человека до неистовства, когда он уже «землю роет».

– Ну, зачем ты? – спрашиваю потом каторжанина.

– А он этих самых слов очинно не любит. Ему что хошь говори – ничего. А вот «табели» он особенно не уважает!

– Да ведь выпороть за это может.

– И очень просто!

– Ну зачем же ты, чудак-человек?

– Эх, ваше высокоблагородие, не понять вам нас. Посидели бы как мы, не стали бы спрашивать «зачем?». Зло возьмет. Сорвать хочется.

«Заскипидарить», «огня добыть», «в пузырек загнать» – все это выражения применительно к начальству. Это каторга уважает. Задеть, оскорбить ни за что ни про что своего брата – это каторга презирает и называет укусить. Она смотрит на человека, делающего это, как на шальную собаку, которая кусает людей ни за что ни про что. Она презирает это и вечно этим занимается.

– Особачишься тут! – говорят каторжане.

Когда, повторяю, у человека издерганы нервы, ему доставляет удовольствие дернуть за нервы другого. Я мучаюсь – и другой пусть чувствует. Страдание – плохой отец сострадания.

От скуки, безделья и оттого, что там большинство ведь испорченных людей, на каторге страшно развита ложь. Каторга зовет таких людей заливалами, звонарями и хлопушами. Но так как этот недостаток общий, то относится к этому добродушно. И для определения лжеца у нее есть два названия, в которых больше юмора, чем злости.

– Прямой как дуга, – говорит она про такого человека или определяет его рассказы так:

– Ишь, расписывает. Семь верст до небес, и все лесом!