Сахар со стеклом

Раньше мать говорила, что до весны вряд ли вырвется, а одну отпускать не хотела, а тут такой сюрприз. Я аж затанцевала от радости.

— Спасибо, мамочка!

Чмокнув маму через открытое окно в машине, я унеслась в школу, потому как вышла без верхней одежды, а мороз кусался. Предвкушение поездки взвинтило настроение сразу на несколько пунктов. Хотелось и с Аней поделиться радостью. Или даже позвать с собой, вдруг её родители согласятся? Было бы здорово познакомить её с моими друзьями, особенно с Алёнкой. Последняя, конечно, может и заревновать, но, надеюсь, её Эльф возьмёт это на себя.

На радостях я совсем забыла, что это длинная перемена, и пора было идти обедать в столовую. Наверное, Аня меня уже совсем заждалась.

У окошка раздачи толпа немного уже рассосалась, но было всё ещё людно. Степанова заняла нам столик возле окна и уже успела взять себе еду. Она помахала мне рукой, и я направилась к ней.

— Жарко тут, — выдохнула я после спешки. — Я быстро.

Оставив сумку и жакет на стуле, поспешила к окошку раздачи. Взяв поднос, подошла к работнице у окошка.

— Картофель, салат и чай с лимоном. И дайте два кекса.

Вчера Анюта угощала меня пирожным, сегодня захотелось отплатить ей тем же. Я протянула карту и взяла поднос, уже развернулась, чтобы пройти к столику, как девушка окликнула меня:

— Карту возьми!

Не очень-то удобно было маневрировать с подносом с едой возле окошка, у которого толклись и другие ученики, но я развернулась, перехватила пальцами карту и уже было собралась, наконец, отойти, как почувствовала ощутимый толчок под локоть. Рука дрогнула, однако поднос удалось удержать. А вот стакан с чаем опрокинулся прямо мне на блузку. И в кои то веки он был горячим!

Ткань промокла моментально, окрасившись в некрасивый коричневый цвет, а кожа на груди запылала огнём. Я вскрикнула, и едва успела поставить поднос обратно на раздачу. Схватилась руками за блузку, чтобы отлепить её от кожи. Боль въелась в тело.

— Янка, ты как? — подоспела Анюта. — Обожглась?

— Просто мисс грация, — услышала я шипение где-то слева. Оттуда, откуда получила тычок.

Это была Ирина Ряполова. Змея с ядовитым языком. На этот раз она зашла слишком далеко.

— Пойдём скорее к раковине, — Аня взяла меня под руку.

— Я сама, Ань, — от боли я давилась слезами, — забери вещи пока, там у меня крем был, надо бы ожёг намазать, не хочу к медсестре идти.

Сжигаемая болью и стыдом позора перед полной столовой, я побежала к выходу, даже не сразу заметила, что столкнулась в дверях с Шевцовым. Точнее, влетела ему в грудь, а потом просто оттолкнула с пути. Хотя, не знаю, как это у меня вышло. Гору-то не просто сдвинуть. Но, видимо, он тоже опешил, не ожидал от меня такого. Да и плевать сейчас.

В туалете я расстегнула блузку и посмотрела на кожу. Часть груди сильно покраснела и пекла, белый бюстгальтер и блуза были безнадёжно испорчены.

— Чёртова сучка, — я выругалась, хотя почти никогда себе такого не позволяла.

Дверь скрипнула. Наконец-то Аня пришла.

— Нужно отстирать блузку, — сказала я не глядя и открыла кран.

— Ожёг сильный? Покажи.

Голос был отнюдь не Анин, и я испуганно прижала мокрую блузку к груди. Передо мной стоял Шевцов.

— Это женский туалет, — мой голос прозвучал хрипло и испуганно.

— Похер.

Он подошёл ближе.

— Дай посмотреть.

— Уйди, Лёша. Уйди отсюда! — почти кричала я. Нервы и так были напределе.

Я стою почти голая, прикрывая скомканной тканью грудь. Теперь мне не только больно, но ещё и стыдно, что Алексей увидел меня в таком виде.

— Тебе к врачу надо, бестолочь, — зло бросает сводный брат.

В туалет, наконец, врывается Аня. Звонок уже прозвенел, и на этом этаже больше никому не понадобилось в уборную.

— Шевцов! — вскрикивает она. — Совсем охренел! А ну вали отсюда.

Лекс окатывает меня недовольным взглядом, сжимая губы в узкую линию, но всё же отступает. Возле выхода он сдёргивает свой форменный пиджак и протягивает его Степановой, ошалело смотрящей на него.

— Одень её и отведи к врачу, а потом пусть спускается к машине.

Глава 23

— Что это было? — шепчет Аня, а мне бы и самой понять.

— Не знаю, — выдыхаю обессиленно, опираясь на края раковины дрожащими руками.

Сердце ухает в груди, в осколки разбивая рёбра. Действительно, что это было? Забота? Три ха-ха. Желание прикрыть задницу нашкодившей подружке?

— Давай, переодевайся, — отмирает Степанова, — и пошли к медсестре.

— Не хочу я к медсестре. Ничего там такого страшного. В сумочке есть «Пантенол», им и намажу. Бросила, когда губа на морозе треснула.

Аня протягивает мне пиджак Лекса, а я замираю в нерешительности. Потом, опомнившись, стаскиваю мокрый, и уже успевший стать холодным, бюстгальтер, и всовываю руки в пиджак Шевцова. Он широкий и длинный для меня, так что хватает хорошенько запахнуться до самого подбородка. Его запах окутывает с ног до головы. Дурманит и пьянит. Странная реакция удивляет меня.