Сахар со стеклом

— Лёш, что случилось? — Ирка ловит меня уже у самой двери, пока я роюсь в кармане куртки в поисках пачки сигарет. — Тоша увёз Арсения, сказал, что ты его в мясо избил. Зачем, а? Неужели она стоит таких ссор с друзьями? Ну и пусть бы Сеня…

Стоп.

— А с чего ты взяла, что мы подрались из-за неё? Пусть бы Сеня что?

Смотрю на сучку в упор, начиная понимать, откуда ноги растут. Всем было чётко сказано: на второй этаж ни ногой. И Арсений не такой уж дебил, чтобы после пары-тройки стаканов забыть об этом.

Ирка меняется в лице. Крылья её аккуратного носа начинают раздуваться, а в глазах появляется страх. Она отступает на шаг, а ко мне возвращаются чувства. И первое — бешенство. Девка понимает это и сжимается в комок.

Дёргаюсь в её сторону, но дальше ей отступать некуда, и Ирина упирается спиной в стену, ошалело глядя на меня. Но тут встряёт Должанов.

— Ируся, ты тоже давай на выход. Лексу пора баиньки. Могу отвезти, если что.

Ряполова благодарно кивает Роме и проскальзывает в сторону. Хрен с ней, потом разберусь.

Я набрасываю куртку и выхожу на улицу. Мороз трещит, но холода сейчас не чувствую. В груди горит злость, плавит внутренности, но самое интересное, что я не пойму, на кого злюсь сильнее всего: на Ирку, бестолочь, дебила Арсения или на самого себя. Коктейль алкоголя и эмоций снова душит, и даже морозный воздух не спасает.

Сажусь прямо на ступени, рискуя отморозить зад, и закуриваю. Я даже не оборачиваюсь на нестройный топот ног и прощальные окрики, продолжаю следить за огоньком. Он подкрадывается к пальцам с каждым дуновением ветра, сжирая тонкую бумагу, превращая её в пепел. Подминает под себя, порабощает. Но скоро она закончится, и тогда и огонёк перегорит. Вот же как всё это дерьмо устроено.

За воротами слышны звуки шин, приминающие свежий снег. Пьяные малолетки загружаются в такси. Айривидерчи, ребята, было весело.

Макс садится рядом и молча прикуривает.

— Сколько раз собирался бросить, — тоже смотрит на огонёк. — После каждой репетиции, когда ноги не идут, обещаю.

— Так что мешает?

— Хер знает, — Ларинцев пожимает плечами, выдыхая сизый дым.

И снова молчание. С Максом это делать ненапряжно. Но и он может испортить момент.

— Лёха, что происходит?

— А что происходит?

— Ты же меня понял.

Молчу в ответ. Мне нечего ему ответить, потому что я и сам не знаю, что происходит.

— Ты выпорол девчонку ремнём.

Капитан Очевидность, блядь.

— Заработала. Я же сказал сидеть в комнате и не высовываться. Что непонятного?

Макс смотри так, будто видит меня впервые. И к чему этот цирк? Можно подумать, сам ангел.

— Лекс, ты с катушек слетаешь из-за неё. А ещё эти ваши движухи с Демьяном. Их пора прекращать.

Хочется нагрубить другу, но я понимаю, что он прав. Я действительно слетаю с катушек, когда вижу псевдоневинное лицо и эти глазищи.

— Просто она бесит меня.

— Чем?

— А ты сам не понимаешь? — разворачиваюсь к Ларинцеву. — Разве не видишь, что она и её мамаша — те ещё охотницы. Какого хера эта девка припёрлась в мой дом? Хотела сладкой жизни, пусть получает!

Макс хмыкает.

— Ты гонишь. Не знаю на счёт её матери, но Ледышка не похожа на охотницу. Разве ты не видишь, что она тебя как огня боится? Ещё и в школе её гнобят с твоего позволения.

— Правильно делает, что боится.

Я хмурюсь, вспоминая испуганные глаза. С самого первого момента встречи она смотрит на меня так, словно я её сожрать готов.

— Короче, Лекс, кончай чудить. Малышке и так уже досталось. Не надо обижать сестрёнку.

— Она мне не сестра! — почти рычу в ответ.

— Окей. Тем более нужно позаботиться о куколке, — Макс пошло подмигивает. Дебил. — Она сладенькая как зефирка.

Фу. Вечно он со своими карамельными глупостями.

— Ты бабам в уши свои зефирки заливай, придурок, — легко толкаю друга в плечо.

Мы поднимаем с крыльца озябшие задницы. С таким шутить нельзя — недолго и проблем с причиндалами заработать. Мне полегчало. Отлегла та жуткая мгла, что душила, стоило увидеть этого урода, тискающего бестолочь. И я надеюсь уснуть побыстрее, чтобы начинающий ворочаться в груди неприятный клубок, не стал рождать тупые мысли. Я не сожалею. Она сама виновата. Точка.

Максим застёгивает куртку и натягивает капюшон.

— Я поехал, Лёха, а ты давай тоже спать иди. И к Ледышке не лезь, ей ещё надо в себя прийти.

Я закрываю ворота за Ларинцевым, и спешу внутрь — скорее согреться. Начинает бить озноб. В гостиной срач и разруха, поэтому я оставляю заказ в клиннинговую компанию, приглашая их на завтра, а потом поднимаюсь на второй этаж.

Возле двери бестолочи зачем-то задерживаюсь, прислушиваясь. Тихо. Спит, наверное, или ревёт в подушку. Дура.

Я уже почти засыпаю, когда приходит сообщение от Демьяна. Завтра аукцион. Вот и отлично.

Глава 36

Весь следующий день я просидела в своей комнате. А точнее пролежала. Нет, ничего у меня не болело, если иметь ввиду физически. Болела моя уязвлённая гордость. Это не первая стычка с Шевцовым, но более унизительной ситуации ещё не случалось. Он перегнул меня через колено и выпорол. Выпорол!