Сахара и Судан (Результаты шестилетнего путешествия по Африке)

Во второй половине дня я предпринял осмотр города и посетил май Умара. С высоты замка, в котором за внешне благоприятным впечатлением скрывались обветшалые покои, передо мной открылся превосходный вид на поселение, насчитывающее около 1000 домов. Подобно окружающей его стене, оно содержалось несколько лучше, нежели те города, которые мы видели до сих пор. Преобладали бонго, но нередко встречались и земляные постройки кубической формы. Нгала была одним из главных городов прежних сао, и маи Умар указал мне нескольких стариков, сведущих в преданиях, которые рассказали бы мне об этих ныне совершенно исчезнувших жителях восточного Борну и привели бы образцы их языка. Теперешние жители — в основном макари и реже нгоматибу. Как об этом уже упоминалось, первых следует считать не прямыми потомками сао, а, возможно, родственным им племенем. Правда, сами они претендуют на общее происхождение с канури, которые принесли в эти места ислам, и часто утверждают, что являются лишь их передовым отрядом, однако без всякого на то основания. Язык, внешний вид, обычаи и привычки решительно отличают их от канури. Макари, в общем, имеют более темный цвет кожи, чем канури (последние, правда, отличаются весьма разнообразными оттенками). Они более грубого сложения и более тяжеловесны по характеру. Сравнение их женщин с женщинами нгоматибу выявляет большое преимущество последних. Прическа женщин макари состоит из шести толстых искусственных кос, заплетенных от макушки и направленных вниз и вперед. Они заплетаются вместе с разделенными на такое же количество прядями собственных волос, плотно прилегают к голове и свободными концами заканчиваются на щеках и перед ушами. Обычай женщин нгоматибу носить на висках подобные, но более короткие косички, доходящие до угла нижней челюсти, возможно, возник по образцу макари.

Я старался быть полезным, обследовал нескольких больных (злокачественное образование на нижней челюсти и несколько случаев проказы, чесотки и глазных заболеваний) и дал им лекарства; даже осчастливил маи Умара — по его настоятельной просьбе — талисманом, от которого он ожидал благосклонности своего начальника из числа сановников в Куке. Несмотря на это, угощение и в этот день снова оказалось весьма скудным, а зерна для лошадей не было вовсе. Зато наши соседки стали еще более услужливыми и любезными, и, когда Альмас, большой дамский угодник, пригласил еще и свою местную подружку (как кажется, они были у него повсюду), а я привел всех в хорошее настроение скромными подарками из бус, в нашем доме началось шумное веселье.

На следующий день, 6 марта, нам снова пришлось продолжить путь без чимы. Дорога вела через мелколесье и похожую на степь равнину, поросшую густой, высотой в рост всадника травой и зарослями акации. По-арабски она называется хала, что приблизительно соответствует слову карага в языке канури, хотя последнее имеет еще более общее значение «дикая местность», «пустошь». В животном царстве там шла более оживленная жизнь, чем в местности фирки западнее Комадугу-Мбулу. Группы антилоп каргум («коровьих антилоп») и так называемых комосено сменяли друг друга, газели бесстрашно прыгали через дорогу, а бесчисленные обезьяны (Cercopithecus) с любопытством наблюдали за нашим продвижением. Спустя полтора часа (путь наш шел частично в восточном-юго-восточном, частично в юго-восточном направлении) растительность стала менее густой, деревья и кусты пропали и перед нами открылась обширная, поросшая скудной травой равнина. Мы пересекли ее за час, двигаясь в юго-восточном направлении до покинутой деревни шоа Мульге, повернули затем к востоку-юго-востоку и еще через два часа добрались до Комадугу-Ферендума.

Равнину на большей части покрывала почва фирки и лишь неподалеку от реки начиналась другая местность с пышной лесной растительностью. Река Ферендума делает здесь большие повороты: уже за полчаса до того, как мы вышли к ней, мы видели ее непосредственно к западу от дороги. В месте нашей переправы она протекала с юга на север, несла поток воды шириной в шестнадцать шагов, доходивший лошадям до седельной подпруги, почти не имела откосов (несмотря на свои высокие берега) и брала начало якобы на территории Лотона. Переправившись через реку и напоив из нее животных, мы прошли два полных часа в восточном направлении — то через лесные заросли, то по болотистым почвам и достигли Тилламе, где и решили заночевать.