Сахара и Судан (Результаты шестилетнего путешествия по Африке)

В лице маи Муззо я нашел доброжелательного и любезного человека, который, по-видимому, чувствовал себя стесненным в этих проявлениях своего характера лишь опасением, как бы мы не затянули нашего пребывания в его обедневшем городе. Если судить по тому удовольствию, с каким он сообщил мне только что полученное известие, что верховный военачальник Абу Секкина победил военачальника его противника, короля Абд ар-Рахмана, и захватил 47 лошадей и 15 ружей, он, должно быть, был либо горячим другом беглого короля Багирми, либо врагом своего ближайшего соседа, правителя Логона. Точно так же, как он старался поддержать свое царское достоинство блестящим видом своего жилища, так и весь его придворный штат являл собой в миниатюре точное повторение двора в Куке. У него были свои дигма, мала, йерима, каигамма и джерма, а те, хотя и были бедны, пребывали в сознании собственного высокого положения. Щедрое угощение из шести вместительных мисок и одной козы тоже скорее соответствовало его достоинству, уходящему в прошлое, нежели действительным возможностям.

Ближайшие окрестности города отличаются чрезвычайно пышной лесной растительностью, особенно с южной стороны. В непосредственной близости от городской стены резвились дикие свиньи, мартышки и павианы. Последние тут и там отваживались взбираться на эту стену или даже проникать в покинутые кварталы города. К различным разновидностям фикуса здесь добавилась лита, которая походит своими воздушными корнями на чаще упоминавшуюся джеджу. Непосредственно над землей она разветвляется на несколько стволов (не претерпевая, как кажется, из-за этого ни малейших изменений), предпочитает обвиваться вокруг других деревьев и таким путем нередко образует удивительные переплетения зарослей. Я впервые увидел там дерево, которое канури называют кагем (Treculia?). На нем росли твердые серые плоды величиной с лимон, к тому времени еще не созревшие, с жесткой кожурой, содержавшие белую горькую густую мякоть с рассредоточенными в ней многочисленными плоскими зернами. Из этих зерен приготовляют острое и горькое масло, которое предназначается лишь для наружного употребления, точно так же как и растертая кора и переработанные в пасту листья дерева с успехом используются при лечении запущенных ран и гноящихся язв.

Поскольку уже на второй день маи Муззо заметно уменьшил наше угощение и особенно урезал дорогое кормовое зерно, а я, со своей стороны, все-таки хотел дождаться прибытия чимы, то я попытался утешить остальных попутчиков за вызванную мною задержку покупкой убойной коровы. К сожалению, мое намерение разбилось о недоступную цену в 4 талера, которую потребовали за самую дешевую корову. Поэтому мне пришлось ограничиться подарком по одному талеру моим попутчикам из Куки и из Нгорну на приобретение корма для лошадей (поскольку во всем этом месте нельзя было раздобыть ни куска хлопчатобумажной ткани по цене в целый талер) и покупкой какого-то пропитания для людей Абу Секкина. Для нашей собственной кухни мы подстрелили нескольких полевых голубей, которые здесь нередко представлены очень крупной разновидностью, и нескольких цесарок.

Когда на третий день посланец кашеллы Билаля не появился, я из-за трудностей с получением продовольствия в Афаде был вынужден продолжить путь и 10 марта покинул город. Проходившая по густому лесу дорога все время петляла, но в общем пролегала в юго-восточном направлении. Через четыре с половиной часа мы добрались до деревни Тилле, расположенной поблизости от границы собственно Борну. Комадугу-Гамбару, в которой вода достигала порою ширины в 50–60 шагов, в течение всего нашего перехода оставалась поблизости от дороги с юго-западной стороны. Один раз, два часа спустя после выступления, мы вышли к ней у деревни Вуни, расположенной на ее юго-западном берегу, а за полчаса до этого перешли ручей, впадающий в нее с севера. То и дело мы натыкались на загоны и места, где охотились презираемые керибина. Они загоняют дичь в неоднократно огороженные и постепенно сужающиеся загоны и под конец забивают ее с помощью луков и стрел. Мясо идет в пищу, а шкуры и рога служат для прочих надобностей. По обеим сторонам дороги нам попадались на глаза деревни шоа. Одни были покинуты окончательно. В других жители, забрав женщин и детей, отправились пасти скот на пастбищах. Повстречавшийся нам шоа, вышедший шесть дней назад из Биддери, нынешней резиденции Абд ар-Рахмана, расположенной неподалеку от Масеньи, думавший, что мы направляемся туда же, посоветовал нам оставить лошадей на западном берегу Шари, так как в самом Багирми они подохнут с голода. Впрочем, по его словам, Абд ар-Рахман лично выступил со своими воинами и единственными приверженцами в стране — шоа, чтобы захватить своего двоюродного брата Абу Секкина.