Сахара

Брюнеточка садится между мной и Карой. Я искоса поглядываю на этого одетого в голубое великана, который делает все возможное, лишь бы не коснуться девушки, а невооруженным глазом видно, что она им заинтересована. Она попыталась начать беседу со мной, только я решил ее игнорировать. Раз сам требую от своих людей, чтобы не касались девиц, то сейчас не могу подавать плохого примера. А жаль. Сегодня утром, когда она садилась, я сказал ей лишь одно:

— Так как там тебя зовут?

— Янник.

И делает при этом самое невинное личико.

— Точно. Садись.

А после этого веду машину молча. Несмотря на все, я принял выгодный вид типа «шеф конвоя»: плечи выпрямлены, локоть выставлен за окно, взгляд направлен вдаль — все как в кино. Время от времени слегка напрягаю мышцы, чтобы дополнить впечатление, и… в общем, видал я ее в гробу, в белых тапочках. Не стану обращать на нее внимания. Она меня не интересует.

Вот, видишь, малышка, как я тебя игнорирую.

* * *

Я собирался проехать все сто шестьдесят километров до Тессалит одним махом, но по дороге меня ждут дела. Трое типов в бубу, стоящих возле «пежо 404» с брезентовым верхом, подают мне знаки. Это купец из Сан, небольшого малийского городка, один из моих хороших клиентов.

Он приехал с юга, чтобы встретиться со мной. Пустынный телеграф сработал еще раз. Ему стало известно, что я подъезжаю, и он желает быть первым в торговле. Скорость передачи информации в странах Третьего Мира навсегда останется для меня тайной.

Поцелуи, похлопывания.

— Привет, хаджи.

— Уалай, Чарли, рад тебя видеть.

Баду Трауре молод, ему около тридцати лет. Это высокий негр в обязательном голубом бубу. Темные очки, золотая печатка и часы неотъемлемые признаки богатства — все при нем.

Он приехал с двумя помощниками, одетыми в цветастые бубу. Баду Трауре похлопывает меня по рукам, смеется, потом похлопывает меня по спине.

Он приятель того самого хаджи, что едет со мной на собственном «пежо 403» от Реггане. Они рады встрече и уже болтают по-арабски. О чем они могут болтать? Наверняка это какие-то сплетни о других хаджи.

К нам присоединяется Джеки, и мы начинаем вести бизнес в тени под навесом.

— Шотаааар!

Мне понадобится бухгалтер. Давненько я что-то его не видал. Вообще-то, каждое утро приходит, чтобы отчитаться, но, поскольку у меня ничего к нему не было, то я и не обращал на него внимания.

— Черт подери, Шотар, где это ты столько времени шлялся?

— То есть как… ведь я все время тут.

Я же задал вопрос просто так, по-дружески, а он сразу же насторожился.

— Ну ладно, у нас дело, смотри тут.

Баду Трауре набрасывается на Шотара.

— Бухгалтер. Как здоровье, бухгалтер?

Шотар терпеть не может панибратства. Поэтому он не протягивает руку, чтобы похлопать клиента, а только спускает глаза и прячется за бумажками.

Баду Трауре хочет купить кучу оборудования. У него все достоинства хорошего торгаша: он обладает выдержкой, упрямством, хитростью и умеет блефовать. Так что бизнес займет какое-то время.

— Абдулай, дело будет, если только грузовики хорошие.

Отвечаю, что все мои грузовики хорошие, после чего тот хохочет и обращается к своему работнику:

— Слышишь? Чарли привозит только хорошие грузовики. Вот как! Хорошие грузовики, Чарли уалай.

Приступ смеха, сотрясающий его, длится минут с пять, прежде чем мне удается узнать, в чем дело.

— Знаешь, какие твои грузовики?

И он рассказывает мне эпилог одной из моих последних торговых операций. Одному типчику из Севаре, дальнему родичу Баду Трауре, я продал небольшой, на три с половиной тонны, грузовичок. Поскольку мне никак не нравилась запятая в бумагах, я поменял грузоподъемность на десять тонн, и продал машину так.

Как и все африканцы, мой клиент подумал, что раз машина способна потянуть десять тонн, то выдержит и все пятнадцать. Он погрузил товар, а мост и лопнул.

Говорю Баду Трауре, что это бухгалтерская ошибка в документации, и с ним никогда ничего подобного случиться ну никак не сможет.

— Знаю, Чарли. Ты мне брат. Я тебе доверяю. Ты друг.

Снова поцелуи, похлопывание по спине. Но это вовсе не мешает тому, что он сам желает проверить грузовики и запчасти. Приказываю Шотару подготовить список. Весь день до вечера он таскается с хаджи, его работниками и Джосом, который вытаскивает железяки.

* * *

В песке лежат тысячи мелких камушков, и если не считать этого округа плоская и голая, куда не кинешь взгляд. Мы километрах в шестидесяти от Тессалит, посреди ничейной земли.

Наши три клакклака уселись себе на обочине, всеми презираемые и отвергнутые. Помощники обходят это место подальше, лишь бы слишком не приближаться.

Одно исключение — Самюэль Граповиц — выпрямленный и свободный словно в элегантном салоне, сидит с ними и ведет беседы.

— Джеки, усек?

— Конечно, он с ними не расстается. Уже на завтраке в Бордж он там ворковал.

— Слушай, мне плевать на то, что это он, вот только мне это уже осточертело, врубился?