Сахарная кукла

Я не ответила. Андреас не такой богатый, как Штрассенберги, – про Броммеров никто не знает, – но его фамилия тоже пишется через «фон» и он – из старой, крепкой породы. «Мозги и тело», – как говорит Лизель. Точно так же она называла Ральфа, но Ральф ей нравился, а Андреас – нет. Его она назвала иначе.

– Слизняк, – сказала она и посмотрела на Джессику. – Какого черта ты впустила его?

– Его посоветовала Марита, – пробулькала Джесс. – Она с его матерью в каком-то дальнем родстве… Он очень талантливый и…

– Марита!

В этом коротком слове слилось все презрение к Марите и женщинам, которые на нее похожи. Чистым и честным светским красавицам, которые водят дружбу с художниками, дизайнерами, музыкантами и писателями… лишь бы, не дай бог, не заговорить с кем-то тестостероновым.

Лизель закатила глаза. Я напряглась: Андреас нравился мне еще со школы.

– Его отец, – барон заявила я. – И все дети – тоже…

– Его отец преподает математику, – сварливо напомнила Лизель. Потом спросила. – Ты тоже станешь баронессой, если?.. Хм, хорошо!

Так Андреас пришел ко мне.

Пару занятий мы действительно теоремы решали, но он был такой хорошенький, что я не могла сосредоточиться на предмете. И приложив все усилия, почти затащила его в постель.

Почти – потому что толком ничего не было. Ласки выше пояса и разговоры об Этом.

Я хотела попробовать, каково Это – с настоящим парнем, а Андреас – чтобы я его Это в голову взяла. По самые помидоры, как огурец.

– Да что ты ломаешься? – спросил он. – Это всего лишь… ну, предварительный петинг…

– Для кого как.

На самом деле, это не петинг, а унижение. Так мне Лизель сказала наедине. Когда родители моих девочек не могли слышать.

– Если мужчина не хочет сразу же вскарабкаться на тебя, а просит все самой ему сделать – сразу можешь его вычеркивать, – сказала она.

Я против воли вспомнила поцелуи Фила; густой лошадиный запах вокруг и мягкий стук подков по опилкам. И шумное горячее дыхание у себя на шее. И объяснения, что не мог же он при своей жене заорать: «О, да! Я только сбегаю в аптеку за пачкой уздечек, а ты, малышка, пока что надень седло!.. Нет-нет, вон то, с кружевной подпругой!..»

Я хохотала, как сумасшедшая.

И как это было здорово – валяться с Филом на сене, в тугих рейтузах и остро пахнущих кожей, новеньких сапогах. И он мне даже не намекал, чтобы я ему Это сделала.

– Все это делают! – возразил Андреас. – А там – хранят себя для мужей!

К прямой беседе он готовился много дней. Явно!.. И пер, как танк. А я всерьез собиралась последовать совету Лизель и выгнать его из дома.

– Хотела бы я видеть твое лицо, когда ты будешь целовать свою будущую невесту. И члены всех, с кем она себя «сохранила».

Андреас хмуро завис.

– Ты что… даже не рассматриваешь меня, как мужа?

– Ты спятил? – чуть растерялась я.

У нас не просто регалии и традиции как в Средневековье, у нас есть деньги и земли, а у семьи Андреаса больше нет. Будь у Андреаса хоть капля мозгов, он думал бы не головою, а членом. И сделал бы то, чего я хотела. Да так, чтобы я хотела его опять.

Тогда, возможно, войдя во вкус, я позабыла бы Филиппа и Ральфа. Я бы влюбилась и Маркусу ничего не осталось бы, как согласиться, что род Андреаса, по сути, не хуже нашего. Даже и лучше в чем-то: в его семье баронский титул наследуют сразу все.

Титул даже Лизель заинтересовал бы.

Но нет, Андреас думает, головой. А Фердинанд сказал, что ему сказали, будто бы Андреас поспорил, что снимет видео. И что я буду на нем без маски. Я не поверила… Боже, как могла я быть настолько тупой?..

– Спятил?

– Ты третий месяц ходишь ко мне. Зовешь в кино и мнешь сиськи. И ничего больше. Вообще. Ничего!

– Я же сказал, что мы это сделаем. Когда тебе исполнится полных шестнадцать лет. А пока что…

– «Пока что» получишь после окончания школы! – сказала я, не сводя с него взгляда. – На видео. Не с тобой!

– Почему нет?

– Минет – не петинг.

– Петинг.

– Да ни фига!

– А куни? – он явно не собирался сдаваться.

Слабо повозражав, я все же позволила ему стащить с себя трусики. Лучше бы я засунула их идиоту в рот! Он вообще ничего не смыслил в таких вещах. Хотя и старался: дергал невпопад языком и не сводил с меня глаз, ожидая бурных восторгов. Даже бровями двигал, чтоб подбодрить.

Мол, не стесняйся, дай себе волю, девочка!

В конце концов, я просто повалилась лицом в матрас и заржала. Господи, да что он о себе возомнил?!

Ему бы на недельку в девичий интернат. Глядишь, узнал бы, что не лизать надо, как собака. И не долбить в фасолинку языком. Ее надо посасывать. Нежно! А не восторги из женщины выбивать своими бровями.

Я как раз собиралась сказать это все Андреасу и порвать с ним, когда дверь открылась. На пороге, с шумным хрустом вгрызаясь в яблоко, встал Филипп.

– Ви, где костюм, что я велел тебе отвезти в…

Какой-то миг все молчали, потом его яблоко смачно «поцеловало» пол.

Граф – ин, барон – аут

Филипп говорил, – я пожалею, если он нас застанет.