Сахарная пудра была горька, как её счастливая жизнь (СИ)

Тьма, перекрывающая мой взгляд, вдруг стала слишком заметной. И вообще, какого черта она перед моими глазами? Один взмах ресниц, и зрачок резко суживается от яркого, с непривычки слепящего, сочного, живого света солнца. Эти белые стены лишь делают его более дурманящим, заставляя веки часто двигаться, чтобы хоть на немного привыкнуть к нему.

Перед ней вновь стены палаты. Большой, светлой и непривычной. Просыпаясь последние несколько месяцев с одним и тем же видом в обнимку, такой интерьер показался мне диковинкой. Немного освоившись, она начинает осматриваться по сторонам, замечая вокруг себя ещё несколько обжитых белых кроватей. Одна с пледом в разноцветных бабочках и с плюшевым кроликом поверх него; другая с грубым шерстяным одеялом коричневого цвета, от одного его вида вспоминаешь его колючки, которые ощущались даже через пижаму и пододеяльник, а в носу ощущается запах детства и бабушкиной дачи.

Странно. Никого рядом не было, но вот руку очень тянуло в области запястья, будто ее что-то крепко держит. Переводя взгляд на свою же постель, в глазах все зарябило от розового пледа со звездочками всех оттенков желтого, а поверх него, укрывающего мои ноги, лежала рука, что была туго пристёгнута к каркасу кровати. А причиной тому была немного выше, прямо в районе локтя введённая игла катетера, из которого тянулась прозрачная трубка капельницы.

Первая же попытка пошевелить пальцами руки увенчалась успехом, от чего даже нагнетающая своей остротой боль куда-то отступила, чего нельзя было сказать о синем следе от ремешка на коже. Флакончик наверху был уже практически пустой, но остатки так и продолжали поступать в мой отпекающий организм, что был наглухо подключён к аппарату ЭКГ.

И все же годы работы в отделении не прошли зря. За пару минут осмотревшись,сомнений не оставалось, что была я в одной из палат нейрохирургии, а это могло значить лишь то, что в ближайшее время встреча с Брагиным точно будет неизбежна.

Дверь шумно скрипнула, и с хлюпающей носом малышкой лет четырёх с растрёпанными бантиками на голове в палату вошёл рослый, широкоплечий мужчина, в хирургической шапочке со смешариками и белым халатом поверх приглядывающей из-под него формой сине-зеленого цвета. Не знаю от чего, но я резко закрыла глаза, делая вид, что так и продолжаю мирно спать, находиться в коме или без сознания, до сих пор сама не понимала «в чем» я была.

-Смотри, Шурик, твоя новая подружка спит,-такой знакомый голос не мог быть мною не угадан, даже в сиплом, добром шепоте, которым он обращался к девчушке.- А если ты будешь плакать сейчас, то разбудишь её, а просыпаться пока Марине не нужно,-шаги были тихими, но далеко не беззвучными, от чего можно было легко определить путь мужчины: от подошёл к соседней кровати, та, что была с одиноким зайцем, затем присел на неё и, кажется, что-то положил на тумбу. Маленькая девочка все ещё продолжала хлюпать и, видимо, носиком утыкалась в его халат, вызывая такое приятное уху шуршание ткани. Их кровать начала тихо поскрипывать, а в голове я уже представляла, как он сейчас держит на руках эту малютку, раскачиваясь из стороны в сторону и пытаясь успокоить. На лице стало тяжело сдерживать улыбку, но делать это было можно, да все бы ничего, если шея в этот же момент не начала бы предательски затекать, заставляя дёрнуться меня, а вместе с этим и девочку, что в тот момент смотрела на меня, оборвать всхлип и замолчать, но кажется ее слезы стали спускаться по щекам в разы громче, а она повернула головку на доктора, который уже давно стал ее другом, надежным защитником и тёплым мишкой, смотря красным виноватым взглядом на него.

-Пласти, я не хотела, ее будить,-и она прошептала это ещё тише, чем это делал Олег, но маленький голосок казался таким болезненным, таким измученными и таким… обделённым чем-то родным, что тут я уж точно не выдержала медленно раскрывая глаза и переводя взгляд на них.

Честно говоря, видеть такого большого Олега с такой маленькой девочкой на руках было одновременно трогательно и непривычно. Ее личико было ещё более печальным, чем ее голосок, а та широкая ладонь, поверх которой лежала ей малюсенькая ладошка, крепко удерживала девочку на коленях. И на Олега я старалась не смотреть. И так же сильно, как в последний вечер, старалась делать вид, что ничего не было странного между нами.

Язык быстрым движением смочил сухие губы,а такой больной взгляд я постаралась сделать как можно более добрым ,наблюдая за окутанными красной сеткой бирюзовыми глазами.

-Все в порядке, я не спала,-голос был хриплым и почти «никаким», будто я всю ночь в клубе горланила песни РукиВерх, но на самом деле малышку это совсем не испугало.

Она тихонько утёрла нос рукавом кофты, не спуская с меня глазок, чуть ерзая на его ногах, удобнее усаживаясь и, кажется, становясь менее скромной, несмело и осторожно приоткрыла припухшие губки,-Пливет, меня Шула зовут.