Сахарная пудра была горька, как её счастливая жизнь (СИ)

Годы прошли и, возможно, взяли своё, но вот влюбчивость никуда не ушла… Не поверите, но все было четко по старому сценарию, вплоть до предложения руки и сердца. Сейчас только пространственно-временные рамки чуть раздвинулись.

Малышу должно было со дня на день стукнуть 4 годика, а каждое утро он с уверенностью называл просыпающегося рядом с его мамой мужчину - папой. Тот с широкой же улыбкой реагировал на это, действительно замещая этому мальчишке отца, но, видимо, счастью «любить и быть любимой» было сейчас совсем не время.

Уже как неделю он не появлялся на работе, не ночевал дома и не отвечал на телефонные звонки. Да ладно бы только это ее жизни не давало покоя. Тревожный звонок в один из рабочих дней и уже спустя неделю поставленный Максу диагноз «лимфобластный лейкоз» совсем стёрли с её глаз следы былого счастья. Малыш за два месяца сгорел прямо у неё на руках, в одно из зимних морозных утр оказавшись рядом с мамой в холодной от отключенного на кануне света постели, его пальчики и сами были не горячее льдинки и уже совсем не сжимали прежде охваченную горячую ладонь.

Казалось бы,что может быть хуже мертвого ребёнка, что ещё вчера обнимал тебя со словами «все будет холосо», чем пытался успокоить меня? Только ещё один точно такой же внутри.

И вот, спустя уже два года, вспоминать этот день мне, как тогда, тяжело. И кажется, начни жизнь с чистого листа, но как? Как начать все с начала, когда конец каждую ночь душит тебя слезами, да так, что воздуха не хватает в огромной одинокой квартире? От той наивности, детскости, романтичности…Уже не осталось и горстки пепла, как и той Марины больше не было. На работе, которая и стала её домом в последнее время, на улице, в автомобиле, да где угодно, она была Мариной Владимировной. Холодной и, как бы то странно не звучало, черствой, за исключением некоторых моментом, Мариной Владимировной.

А такими моментами была, да-да, её работа. То, что стало жизнью, даже не частью, а целой жизнью. Сотни успешных операций, здоровые пациенты и коллеги, многие из которых ей стали самыми близкими. Друзья, семья, общество - все это ей заменил персонал. Все, но не любовь, да и от этого скупого слова её давно тошнило. Никаких отношений, ни-ка-ких. И верна этому она была уже давно.

Однако большая часть мужской половины врачей пыталась хоть как-то подобраться к этой непробиваемой уже ничем девушке, причём, все до единого тормозились на уровне дружбы. Все, кроме одного. На их фоне, то ли из-за кольца на безымянном пальце, то ли за счёт своей ненавязчивости, он казался ей самым «положительным персонажем». Был им, не сказать, что молодой, но уж чересчур обаятельный и, что не маловажно, понимающий доктор Брагин.

За пол года его работы в Склифе о нем стали ходить легенды, как о невероятном хирурге, но среди мужской составляющей ещё и о том, что он сумел найти ключ от самой коварной двери, от неприступной крепости, имя которой Нарочинская.

Но мало кто знал, что все это - действительно легенды. Они стали всего-то отличными друзьями: друг для друга теми, кто может без угрызений совести напиться, с кем можно было в любое время дня и ночи поговорить о чем угодно, и думаю дальше бессмысленно объяснять.

За глаза и наедине он ласково называл свою подругу Мариночкой, а она, само того и не подозревала, как строгий Олег Михайлович превратится в такого тёплого и уютного Олежу, который всегда был готов скрасить скучное дежурство, разделить магарыч и стать жилеткой.

Сегодня город был, как назло, усыпан снегом. Ровно так, как в тот день. Все дороги стали намертво в нескончаемых пробках и даже работа метро пошла коту под хвост. Больше всего в жизни я ненавидела зиму, а тем более такую. По такой погоде для меня тронуться с места ,сидя за рулем автомобиля, было сравнимо с самоубийством, во многом благодаря той трусости, которая была единственным непониманием о прошлой жизни, и того я никому не показывала. Из окна наблюдать за этим было совсем печально, а от одной мысли о том, что сегодня уж точно не попаду к мужчине всей своей жизни, становилось лишь более тоскливо. Раннее утро, а трасса уже так забита.И куда они все спешат?.. Горячий кофе, казалось, привёл меня в сознание и дал хорошего пинка, от чего я отправилась работать. Приём завершился уже к обеду, когда за окном немного стало яснее, а пушистый снег лишь сильнее засыпал тротуары, по которым малыши в шерстяных шапках и с огромными рюкзаками за спинами спешили после школы домой, держа в крохотных ручках, облачённых в варежки, ладони мам, пап, бабушек и дедушек. На лице мимолетно скользнула улыбка от мысли, что сейчас среди этих малышей мог бы оказаться и Максимка, который этой осенью пошёл бы в первый класс, а сейчас, там, внизу, я бы шла рядом с ним, сжимая пальчики того тёплой ладошкой.

Взгляд постепенно начал тускнеть, устремляясь в небо, а когда зрачки были направлены прямиком на затянутый серыми облаками горизонт, я шумно выдохнула, поджимая некрашеные розоватой помадой губы.